— Отец, — девица с фотографии выпорхнула из-за дальнего стенда и, весело помахав рукой, застучала каблучками в нашу сторону. — Ты опять играешь с аппаратурой? Ну нельзя же так. И так сервомеханизмы стены потребляют огромное количество электричества. Неделю можно было бы комплекс освещать.
— Васенька, ну у нас же гости, — Валентин Адамович тряхнул седым пухом и неодобрительно поцокал языком. — Ну как можно врываться в лабораторию, да еще в таком виде.
Вид у девицы с фотографии действительно был не праздничный. Левая скула была раскрашена сажей, волосы всклокочены, одежда покрыта густым слоем пыли и штукатурки.
— Извините, папа. — Откинув упавшую на глаза прядь, Василиса Валентиновна прогрохотала штурмовыми ботинками по изящному паркету, оставляя после себя грязные следы, и устало рухнула в свободное кресло.
— Как там? — Старик поморщился при виде грязной обуви и, не сводя с нас глаз, вдавил кнопку. Стена вновь зарычала и скрыла лабораторию, перенеся нас в старый добрый кабинет без странных колб, запахов и препаратов в трубочках.
— Все сложно. — Девушка потянула носом воздух и сморщилась. — Ханой подошел к ближнему туннелю, и сейчас они ломают ворота.
— Так быстро. — Ученый нахмурился, будто что-то прикидывая в уме.
— Быстрее не бывает, — парировала его дочь. — Их четвертый товарищ, — тонкий наманикюренный палец указал в сторону притихших нас, — оставил маячки по проходу. Так и нашли.
— Но почему радиозащита не обнаружила?
— Устройства больно хитрые. Технари все еще разбираются, но говорят, что подобного давно не видели. Сам маяк транслирует сигнал только в ответ на запрос на определенной частоте и с определенной регулярностью. Может веками стоять и не подавать признаков жизни, но если кто-то вдруг решит пощупать частоту кодом, и тот код окажется в зоне приема, то электронная мразь не просто ответит, а постарается еще и дать координаты. Если бы была возможность связи со спутниками, то комендант появился бы в ближних туннелях существенно раньше. Так хоть было время подготовиться.
— Диких пускайте, — охотно предложил седой, любовно поглаживая страшное устройство на столе. — Сколько их у нас?
— Ну, в хранилище штук шесть.
Вот значит как, штук. Похоже, не только я, столкнувшийся с ними недавно, но и эти подземные крысы их за людей не считали.
— Позвольте слово молвить, — решил подать я голос, пока дискуссия родственников окончательно не вышла за грань моих интересов. — Арсений там?
— Сложно сказать наверняка. — Василиса перевела взгляд на мою скромную персону и вновь повела носом. — Что с этими делать? Как обычно или в мешок?
— Сначала пробные тесты. Потом посмотрим.
Боль пронзила тело с новой силой. Не знаю уж, какая клеточка моего мозга решила атаковать, и был ли это я, а не Дима, но прибор сработал исправно, ударив с удвоенной силой. Через волну шума в ушах я слышал, как началось какое-то движение. Действовать самостоятельно уже не получалось. Израненное тело окончательно потеряло возможность двигаться, и оставалось лежать на полу, как брошенная кем-то ветошь и ждать, по всей видимости, безрадостного исхода. Затем погасло всё. Звуки, краски, ощущения, запахи. Настал тот самый момент, когда должны были открыться ответы на все мучившие меня долгие недели вопросы, но в данной сцене мне отводилась роль статиста, простой декорации, вокруг которой и должны были разыграться интересующие всех события.
Карцер у местных научников был знатный. Крепкие стены, стальные засовы и полное отсутствие дневного света сбивало с толку даже самого отъявленного злоключенца, а уж нас с Дмитрием и подавно. Разместили нас в соседних камерах, предварительно сковав по рукам и ногам, так что не то что возможности побега не было, а и само движение происходило в крайне ограниченном режиме. Нос там почесать, немного подвигаться, чтобы дать приток крови в занемевшие члены, да вот собственно и весь маневр, который я мог себе позволить. Дима находился в похожей ситуации, только вот в депрессию и уныние впадать явно не спешил. Пребывать в заключении для него было не в новинку. Достопамятный подвал на штаб-квартире псиоников Захара чего стоил.
— Интересно, что с нами будут делать? — размышлял вслух пир, кое-как устроившись на нарах и заложив скованные наручниками руки за голову. — Что им вообще надо?
— Образцы им надо. — Я охнул и, попытавшись подняться, скривился от боли. — Только на кой черт им образцы, когда сверху Ханой с Сенечкой буйствуют.
— Надеются отбиться. — Пожал плечами пир, однако во мраке камеры его жест был лишним. Я все равно не смог бы различить его движения в окружающей нас темноте. — Однако хочу заметить, что ждать исхода событий мне не с руки. Будем выбираться. Ну-ка посторонись. Сейчас я тут проделаю пару нештатных отверстий.
— А наручники?
— Да и пес бы с ними. Был бы выход из этой клетушки, а с браслетами позже разберемся.
Некоторое время я лежал молча, ожидая, как сгенерированная огненная волна ударит в стену и нам откроется путь к спасению, однако ничего не происходило.
— Ну что там у тебя? — Нахмурившись, я развернулся, брякнул наручниками над головой. — Чего копаешься? Мы валим или остаемся на пижамную вечернику?
— Не поверишь. — Голос Димы показался мне растерянным. — Не могу. Реально ни черта не выходит. И ресурс чувствую, и как волна начинается, а потом пустота и как воздух из шарика…
— Погоди, — я попытался произвести пси-толчок, последовательно от вольтирования до термоудара, и, убедившись, что ничего не выходит, в сомнении прикусил губу.
В темноте делается хорошо сразу несколько вещей. Отдыхать в темноте идеально, еще более здорово думать, ну и уж совсем хорошо поддаваться панике. Мне нужно было второе, и пытаясь не впасть в панику, я начал старательно соображать, что же такого могло случиться с этим свихнувшимся миром, пока меня не прервал давно знакомый наглый голосок.
— Думай, дядя, думай. Вам взрослым это всегда полезно.
— Мишаня!
Бой в тоннелях разгорелся не на шутку. Ханой, имевший какие-то свои планы на бункер, к коему до этого момента даже интереса не проявлял, нагнал в подземку, казалось, все здоровое население города и основные силы рынка, ведя бой сразу по трем направлениям. Как и любой правительственный бункер, сооружение имело замечательные ответвления, позволяющие главе государства незаметно и комфортно покидать убежище, и вот на них-то и нацелился бравый ретранслятор.
— Что там на первом? — рычал Ханой в рацию, нервно притоптывая на месте. Вокруг командира суетилась прислуга из простых, подсвечивали фонарями, тащили на себе походный штаб, пару стульев, запас еды на неделю и зачем-то боевой огнемет. И во главе всей свиты шествовал неизменный проглот, что-то сиюминутно нашептывая коменданту на ухо и бурно жестикулируя.
— На первом автоматика, командир, — рычала рация. — С десяток наших полегло, пока разобрались, что к чему.