— Здравствуй, Джеймс. В самом деле не ожидала. Я слышала, ты сейчас живешь где-то в Америке.
— Ах, там такая скука, — отмахнулся «англичанин». — Все озабочены исключительно тем, чтобы побольше заработать, а я, если помнишь, всегда чурался коммерции.
— Неужели? — прищурилась Ольга. — Помнится, тогда, в Киеве, ты придерживался несколько иных взглядов. И сумму с нас содрал весьма впечатляющую. Жаль только, — в ее голосе прорезались угрожающие нотки, — что получили мы в итоге пшик!
— Ах, Киев, — мечтательно вздохнул Джеймс. Он остановился в паре шагов, и до Белугина донесся запах дорогих сигар и хорошей туалетной воды. — Пожалуй, самое счастливое время в моей жизни. Но ты излишне пристрастна ко мне, дорогая, я вовсе не виноват в том, что тогда произошло. Кто же знал, что ваш химик окажется столь неловок? Представляете, — «англичанин» повернулся к Евгению, словно ища сочувствия, — он, видимо, сломал по неосторожности стеклянную трубку в запале и тут же отдал богу душу, бедняга. Такая досада, но ведь, в сущности, не он первый, не он последний.
— Твои материалы были никуда не годными! — прошипела Ольга, вспыхивая, точно порох. — Именно поэтому тогда погиб наш товарищ и была сорвана операция.
— Клевета! — горячо возразил Джеймс. — Форменная клевета! Я всегда работал исключительно с первоклассными товарами. Однако… может быть, ты забудешь ненадолго о наших давних, хм, недоразумениях и познакомишь наконец со своим спутником? — Он остро глянул на Белугина.
— Еще чего, — презрительно фыркнула Ольга. — Твои дружки из Гнездниковского обойдутся без этих подробностей [4] . Кстати, это не они там тебя дожидаются? — Она кивнула в сторону двух мужчин, мявшихся неподалеку и поглядывающих на них с изрядной долей настороженности.
— А вот такими обвинениями я бы бросаться не советовал, — зло оскалился Джеймс, сбрасывая маску дружелюбия. — Особенно если не можешь подкрепить свои слова весомыми доказательствами. Вредно, знаешь ли, для здоровья! А господина Белугина я и так знаю, наслышан о его подвигах. — «Англичанин» отвесил Евгению короткий поклон. Причем до боли напоминавший тот, что выполняют бойцы на Востоке перед началом поединка.
— Хаджимэ? [5] — с улыбкой осведомился Евгений. Ситуация его скорее забавляла, чем пугала. Он нисколько не сомневался в своих способностях быстро и качественно отправить к праотцам и этого разряженного хлыща, и его дружков. А присутствия рядом большего количества людей, представляющих для них с Ольгой какую-нибудь угрозу, он не ощущал, сколько ни напрягал все свои чувства. В том числе и те, о которых в здешнем мире не имели ни малейшего представления.
— В другой раз, — вежливо поблагодарил Джеймс. — Мы обязательно продолжим нашу беседу, но в другой раз. Сейчас, увы, обстоятельства вынуждают меня покинуть вас. Дела-с! — Он коротко бросил к виску на военный манер два пальца и, четко развернувшись через левое плечо, пошел к своим приятелям.
— Не поскользнись, — насмешливо посоветовала Ольга. — И по сторонам посматривай. Внимательно!
— А то снег башка попадет, совсем плохо будет, — процитировал Белугин и заразительно засмеялся, откинув назад голову.
Ольга непонимающе посмотрела на него, но быстро сообразила и тоже улыбнулась.
— Все тебе шуточки, а этот мерзавец давным-давно приговорен нами к смертной казни. После киевской истории он сбежал. Все думали, что он прячется где-то за океаном, забившись в самую дальнюю нору, сменив имя и боясь показать нос из своего убежища. А тут, на тебе, сталкиваешься с ним лицом к лицу посреди Москвы. Представляешь мои ощущения? Надо немедленно предупредить товарищей.
— Думаешь, они не в курсе? — лениво спросил Евгений.
— О чем ты?
Белугин достал папиросу и, повернувшись спиной к ветру, чиркнул спичкой.
— Прости, Оленька, но мне кажется, что вряд ли этот «живой труп» решился столь легко и непринужденно показаться тебе на глаза, не стой у него за спиной какая-нибудь серьезная сила.
— Охранка?
— Вряд ли. Не их стиль. Любопытнее тот факт, что твой старинный друг, — Ольга скривилась, но промолчала, внимательно слушая его рассуждения, — объявился на следующий день после довольно важной встречи. Ты же не будешь отрицать, что она и в самом деле была таковой? Умница. Возьми с полки пирожок. Так вот: что хочешь со мной делай, но в такие удивительные совпадения я никогда не поверю. Больше всего это похоже на то, что кто-то из товарищей, облеченных властью, решил посвятить нас в кое-какие детали предстоящей операции. Для которой, в свою очередь, потребовалось участие Джеймса. Ну а чтобы ты не разрядила в него ненароком обойму своего пистолета, сорвав намеченное дело, его показали заранее. Точнее, велели показаться. Думаешь, он совершенно случайно откуда-то знает меня, хотя я, готов спорить на что угодно, никогда в жизни с ним не встречался? Заметь, знает по фамилии, известной лишь членам комитета и никому более. На мой взгляд, это своеобразный пароль: «мы с тобой одной крови».
— А если все обстоит гораздо проще и он все-таки полицейский агент-провокатор? Видел его дружков? Типичные выпускники «Евстраткиной школы» [6] .
— Тогда почему нас еще не арестовали?
— Не знаю. — Ольга задумчиво куснула губу. — Если твоя догадка верна, то теперь нам должны рассказать все более подробно. Если же нет…
— Я убью этого подонка! — напыщенно провозгласил Евгений. — Будь уверена, моя госпожа.
— Фигляр, — засмеялась девушка. — Знаешь что, давай на сегодня забудем обо всем, мне до смерти надоело разгадывать эти головоломки. — Лицо ее вдруг как-то резко осунулось, черты заострились, а под глазами залегли глубокие тени.
— Все так плохо? — тихо спросил Белугин.
— Как тебе сказать. Я всегда думала, что в нашей работе не бывает мелочей. Каждое, даже на первый взгляд незначительное, действие подчинено общему замыслу, призванному сокрушить, уничтожить царизм. Пускай я не посвящена полностью в план действий партии, но он обязательно существует и выполняется. Каждый день, каждую минуту. И каждый из нас на своем участке приближает его к завершению. Иначе все напрасно, понимаешь, все: кровь, жертвы, страдания. И наша борьба — это удары ради ударов, и ничего больше.
— Так в чем же дело?
— Может быть, я чего-то не понимаю, — Ольга зябко поежилась под налетевшим морозным ветерком, — но разве оправданно идти против своих же товарищей? Я не ханжа и вполне допускаю возможность жертв среди обычных людей. В конце концов, невозможно разрушить систему так, чтобы при этом не пострадали десятки, сотни и даже тысячи невинных — такого способа еще не придумали. При этом мне безумно тяжело видеть их страдания, но жестокие решения принимаются ради их же блага. В этом у меня нет ни малейших сомнений. Но товарищи по борьбе…