Роланд застыл, не донеся вилку до рта.
— Э-э… я особо не допытывался, но… В общем, обычная история.
— Что ещё за история?
— Ты просто-напросто лучше, чем они… — Наслаждаясь удивлением брата, Роланд не спеша положил кусочек мяса в рот, прожевал и проглотил. — Ты же знаешь их старую песню: пэры должны оставаться пэрами… то есть равными. Если кто-то поднимается над другими, значит, что-то не в порядке, и надзирающие обязаны принять меры. Гвоздь, который торчит… ну, сам понимаешь. — Он потянулся за бутылкой, чтобы долить бокал брата. — Видишь ли… пока ты там у себя в академии готовился стать героем, мы с отцом обмозговали это дело и поняли, почему он сам не слишком продвинулся, когда попал на Заншаа. Ответ простой — он был слишком богат и слишком талантлив.
— Теперь он ещё богаче, — хмыкнул Мартинес.
— Вот-вот, — кивнул старший брат. — Может купить весь Верхний город и не заметить. Одна беда — не продается… таким, как он. — Роланд многозначительно подмигнул. — Он оказался тем самым гвоздем, который торчит, вот и получил молотком по шляпке… и здешнее общество вздохнуло спокойно и забыло о его существовании. Так что теперь нам, его детям, следует быть поосторожнее со своей одаренностью. — Он налил себе тоже и поднял бокал к губам, скептически оглядывая ветхие стены столовой. — Мы легко могли бы иметь здесь новый, с иголочки, дворец, первоклассный и обставленный по последней моде, однако вынуждены снимать эту развалюху… Могли давать балы еженедельно, устраивать концерты и гонки на яхтах, заниматься широкой благотворительностью… и все такое прочее… ну, ты понимаешь.
— Не уверен, — покачал головой Гарет. — Куда мне такие тонкости понимать — я всего лишь гвоздь, который торчит.
Роланд тонко усмехнулся.
— Ты торчишь в разгар войны, а это совсем другое дело. Им не до нас, слишком о многом приходится думать — самое время продвигаться. А когда смута закончится, мы уже настолько врастем в здешнюю жизнь, что бороться с нами станет трудно. — Он помрачнел и пожал плечами. — Ну… попробуют, конечно, но мы успеем хорошо подготовиться. Тем более тебе нужно сейчас шустрить, грести звания и награды лопатой — пока ты им нужен!
Мартинес украдкой бросил взгляд на Пэ-Джи. Тот увлеченно обхаживал Семпронию и не мог слышать разговор на другом конце стола. Роланд наклонился и шепнул брату на ухо:
— Ловко ты придумал с сестрицей… Этот Пэ-Джи — совершеннейший остолоп!
Жених, лысеющий щеголь с глуповато-добродушным выражением лица, обернулся, очевидно, уловив свое имя. Роланд с улыбкой кивнул ему, поднимая бокал.
— Рад видеть тебя, Пэ-Джи.
Ничего не подозревающий заложник политических комбинаций, просияв, кивнул в ответ.
— Спасибо, Роланд! Взаимно.
Мартинес тоже поднял бокал, делая вид, что не замечает многозначительных гримас Семпронии.
Однако едва он, извинившись и сославшись на крайнее изнеможение, стал спускаться по главной лестнице в спальню, как младшая сестра схватила его за руку. Он обернулся и не смог сдержать улыбки. Прони всегда была его любимицей. Почти блондинка со светло-карими глазами, в которых мелькали золотистые искорки, она мало походила на остальных членов семьи, черноволосых и черноглазых. Живая и открытая, в отличие от чопорных сестер, выглядевших старше своих лет, Семпрония умела находить общий язык со всеми.
— Правда, я хорошо себя вела сегодня, Гарет? — спросила она заискивающим тоном. — Пэ-Джи от меня в восторге…
Мартинес вздохнул.
— Ну и что ты от меня за это хочешь?
Семпрония умоляюще сложила руки.
— Пожалуйста, избавь меня завтра от него! Возьми его с собой.
— Послушай, я только что вернулся с войны! Ты не можешь найти кого-нибудь другого?
— Не могу. — Она придвинулась ближе и горячо зашептала на ухо: — Ты один знаешь про Никкула! Он тоже, между прочим, только что с войны, и я должна быть с ним.
Мартинес, хоть глаза у него и слипались, бросил на сестру свирепый взгляд.
— А если у меня самого завтра свидание?
Сестра изумленно подняла брови.
— У тебя?
Он нахмурился ещё больше. Нет, никто его здесь не принимает всерьез.
— Вот как, Прони? Рискуешь.
Пожав плечами, она привела последний аргумент:
— Пэ-Джи так мечтает поговорить с тобой… Он тебя боготворит!
— Настолько, что согласен на целый день расстаться с невестой?
Она сжала его руку.
— Ну, Гарет, пожалуйста! Один только раз. Я прошу!
— Боже мой, как же я устал… — пробормотал Мартинес.
Скорее всего только поэтому сестре в конце концов удалось его уломать. Через несколько минут он набрал из спальни номер Пэ-Джи и оставил послание, приглашая того встретиться завтра и… в общем, прошвырнуться.
— Я так рад, что ты позвонил, — воскликнул Пэ-Джи, сияя своей обычной глуповатой улыбкой.
Они с Мартинесом зашли пообедать в яхт-клуб «Семь звезд», один из самых престижных в империи. Заправлявшие там надутые снобы наверняка завернули бы Мартинеса, вздумай он подать заявку на членство, однако Пэ-Джи встретили с распростертыми объятиями, хотя тот ни разу не управлял яхтой.
При входе в зал красовалась стеклянная витрина с памятными вещами покойного капитана Эрлера Блитшартса, которого Сула с помощью Мартинеса пыталась спасти, но, пристыковавшись к терпящему бедствие «Черному скакуну», застала прославленного пилота уже мертвым. Вместе с фотографиями, гоночными трофеями и предметами одежды в витрине был выставлен и ошейник пса Апельсина, погибшего вместе с хозяином.
Ресторан клуба славился на всю империю. Рифленые колонны из оникса поддерживали сводчатый полуночно-синий потолок, усыпанный светящимися звездами. По стенам висели модели знаменитых яхт, а в нишах красовались блестящие спортивные кубки. Официантка, пожилая лайонка, с тела которой на ходу осыпались перья, невольно поморщилась, услышав варварский акцент Мартинеса.
— Я сам серьезно подумывал стать яхтсменом, — сказал он своему спутнику, кивая на роскошную копию легендарной «Грации» капитана Кесро, которая медленно вращалась под соседней аркой. — Получил диплом пилота катера и хорошо проявил себя во флотских соревнованиях. Но увы… — Он пожал плечами. — Как-то не получилось.
— Если вдруг передумаешь, я рекомендую тебя в клуб, — заверил Пэ-Джи. — После войны, конечно. Какие сейчас гонки.
— Само собой, — кивнул Мартинес, в душе сильно сомневаясь, что даже героизм и воинская слава смягчат сердце столичных снобов. Если уж даже официантка… Он взглянул на собеседника. — Как же тебе удалось сюда вступить? Ты ведь и близко не подходил к яхтам.
— Меня дед рекомендовал. — Пэ-Джи отхлебнул коктейль и осторожно поправил тонкие усики. — Когда делаешь ставки, захаживать в клуб очень полезно. Разговоры там всякие, у кого проблемы с двигателями, кто в форме, кто — нет… ну, ты понимаешь.