Не так уж и важно как. Главное, что изменилось. И теперь Шрайнер прилетел, чтобы взглянуть на все это собственными глазами. Он хотел понять, что все-таки произошло с этой страной.
* * *
В Западной Европе давно уже не существовало границ, как таковых, — получив одну визу, можно было проехать без задержек от Чехии до Нидерландов. Россия, как всегда, шла своим собственным путем. Она не желала, чтобы на ее территорию, с таким трудом вычищенную от грязи, занесли какую-нибудь дрянь. Например, наркотики или контрабандное оружие. Поэтому «зеленого коридора» в российской таможне не предусматривалось. Несмотря на огромный поток пассажиров, каждый приезжающий подвергался тщательному досмотру и индивидуальному собеседованию. Работа таможни была тщательно продумана и великолепно организована.
— Господин Рихард Шрайнер? — уточнил таможенник, вглядываясь в надпись на универсальной идентификационной карте. — Федеративная Республика Германия? Вы уже не в первый раз посещаете Россию?
Таможенник говорил на русском языке, но компьютерный переводчик тут же превращал его речь в немецкую. Это было неприятно для Шрайнера — карканье синтезированного голоса в наушнике. Он нервно дернул плечом, отлепил синюю нахлобучку от ушной раковины.
— Я много раз был в вашей стране, — сказал он. — Я хорошо говорю на русском языке. Это моя профессия. Пожалуйста, говорите по-русски, я буду все понимать просто великолепно!
Шрайнер улыбнулся — настолько мило, насколько умел. Надеялся, наверное, на ответную улыбку таможенника. И не дождался оной. В самом деле, почему это представитель русской таможни должен улыбаться какому-то там немцу — к тому же маленькому, неказистому и хромому? Только из-за того, что тот знает русский язык? Русский знали сейчас многие — так же, как английский десять лет назад.
— Смею заметить, что я и так говорю по-русски, — холодно сказал таможенник. — Вы имеете с собой что-нибудь запрещенное к ввозу в Российскую Федерацию, господин Шрайнер? Оружие? Наркотики? Биологические препараты? Телевизионные устройства?
— Нет-нет, ничего такого, — торопливо произнес Шрайнер. — Вы же досматривали мой багаж…
— Вот именно. Досматривали.
Толстые пальцы таможенника, украшенные татуировками в виде перстней, пробежали по клавиатуре, откуда-то сбоку выползла полка, на которой находился распотрошенный чемодан Шрайнера. На самом верху лежала коричневая кожаная папка, застегнутая на «молнию».
Таможенник возвышался над маленьким Шрайнером как гора. Круглая голова, стрижка ежиком. Толстые губы, сломанная переносица. Большие грубые руки, испещренные блекло-синими рисунками. Эти руки только что копались в чемодане Шрайнера. Руки с татуировкой — уголовной, без сомнения. Шрайнер хорошо знал русские реалии. Такие татуировки делали в русских тюрьмах десять лет назад. Теперь, конечно, уже не делают. В России все изменилось. Бывший преступник — и вот, пожалуйста, работает служащим государственной таможни. И можно быть уверенным, что он не совершит ничего противозаконного. Все изменилось.
— Это что? — Таможенник постучал пальцем по папке.
— Это папка, — заявил Шрайнер. Не любил он дурацких вопросов.
— Это фолдер [1] .
— Я и говорю — папка.
— Откройте ее, пожалуйста.
Рихард со вздохом расстегнул «молнию». На одной стороне был плоский цветной экран, на другой — клавиатура. Кожаная папка была фолдером фирмы «Sony» — персональным компьютером, потомком ноутбуков, популярных в конце прошлого века. Только весил этот компьютер не больше ста пятидесяти граммов. А по техническим параметрам самый лучший ноутбук показался бы по сравнению с ним не сложнее карманного калькулятора.
— Ваш фолдер способен работать в режиме телевизионного приемника, не так ли?
— Так. — Шрайнер виновато развел руками. Глупо было бы отрицать. В мире давно не выпускалось персональных компьютеров, не работающих к тому же как телевизор и видеотелефон.
— Ваш фолдер произведен за границей. Он японский. — Таможенник бросил презрительный взгляд на папку, как будто перед ним лежал не современный аппарат, а кучка дерьма. — Я думаю, вам знакомо постановление нашего правительства, запрещающее провозить в Российскую Федерацию телевизионные устройства иностранного производства.
— И что мне делать?
— Его нужно оставить здесь. В специальном сейфе. Поедете обратно — заберете.
— Он нужен мне для работы.
— Нет проблем. Вы получите другой фолдер вместо этого на время проживания в России. Бесплатно. Хороший фолдер. Намного лучше этого вашего японского. Хорошую папку российского производства.
— Нет, вы не понимаете! На моем компьютере содержится информация, без которой я не смогу делать работу! Между прочим, это совершенно конфиденциальная информация! Она защищена паролем, но что такое пароль для российских спецслужб?! Естественно, вы не можете мне дать гарантию, что все, что там есть, не будет перезаписано…
— Вы не умеете пользоваться папкой, господин Шрайнер? — Таможенник слегка наклонился, заглянул в глаза немцу, очевидно пытаясь определить, является ли этот скандальный очкарик полным идиотом или только притворяется оным. — Разрешите, я помогу вам.
Он взял папку и дотронулся до кнопки. Маленький золотистый диск, трех сантиметров диаметром, выскользнул сбоку, прямо на ладонь таможенника.
В персональных компьютерах всех марок трех последних лет производства использовались только переносные носители памяти. Встроенных дисков больше не было. Таможенник знал это. Он хорошо разбирался в компьютерах, этот бывший уголовник.
— Вот ваша память, герр Шрайнер. Возьмите ее. Вряд ли она заинтересует российские спецслужбы. — Таможенник положил диск в пакетик из полупрозрачного металлизированного пластика. — Вы получите новый фолдер вон там, в комнате номер 15. Советую брать «Мурену-231». Это лучшая российская модель. Мы получили их только две недели назад, и почти все уже разошлись. Их еще «мухоморами» называют — у них цвет красный с пятнышками. Так и скажете там девушке: «Дайте мне мухомор».
— Не хочу я мухомор! — визгливо заявил немец. — Я плохо привыкаю к новым компьютерам…
— Вставите ваш диск вот в такую же щель. Сбоку. — Таможенник явно не интересовался желаниями немца. — И можете пользоваться. И, я думаю, после нашей «Мурены» вам вряд ли захочется снова пользоваться этой допотопной «Соней». Качество есть качество.
Плевать было Рихарду на эту «Соньку». И на диске этом, кстати, не было ничего интересного. Просто ему почему-то очень захотелось вывести из себя этого безупречного исполнителя равнодушных инструкций.
— Мне очень дорога эта папка, — быстро сказал он. — Я с ней всегда. Это мой талисман, понимаете? Видите, вот здесь, на уголке, — гравировка. Это подарок от любимой женщины. — Шрайнер тупо ткнул пальцем куда-то. — Хотите, я дам вам деньги? Я дам вам деньги, да. Хорошее награждение. Пятьдесят рублей. Нет, сто рублей. Работник таможни в Германии получает эквивалентную сумму за один месяц.