* * *
— Привет, человек, — произнес Старик. — Решил навестить старого собутыльника? Ну что ж, садись.
— И как же я могу это сделать? — поинтересовался Краев. — Ты видишь, что со мной сотворили?
Николай Краев парил в воздухе, все так же привязанный скотчем к стулу. Он болтался в свободном пространстве, в полуметре от острого края скалы, над глубокой пропастью. На треугольном дне ущелья, далеко внизу, ревел пенистый поток горной реки. Краев старался не смотреть на него. Конечно, все это было очередной галлюцинацией. Но Николай не хотел бы такого даже в галлюцинации — пролететь двести метров, размахивая руками и ногами, грянуться всем телом об пики камней, окровавить их и снова падать по инерции все ниже и ниже — уже бездыханным трупом, теряя с каждым ударом о скалы все новые части своего бывшего тела.
Старик устроился с комфортом. На широком, ровном и абсолютно горизонтальном выступе скалы стояли столик и два кресла, обтянутые белой кожей. Стол был неплохо сервирован — супница, салатница, горки изысканных блюд, украшенные зеленью и цветами. Китайский фарфор, золотые бокалы на тонких ножках. Пузатая бутыль вина в оплетке из виноградных прутьев. Сам Старик восседал в одном из кресел. Глаза его были устремлены в тарелку, в которой лежала зажаренная целиком птичка, с коей хозяин ловко разделывался ножом и вилкой.
— А, вот оно что… — Старик поднял голову и задумчиво посмотрел на Краева. — Тебя привязали к моему стулу. Хороший стул. Жалко было бы его потерять…
— А меня тебе не жалко потерять? — выкрикнул Краев.
— Ну хорошо. — Старик поднял руку, чиркнул ножом по воздуху. — Ты сделал выбор. Избавимся от стула.
Николай услышал скрежещущий звук, словно клейкую ленту, которой он был прикреплен к злополучному предмету мебели, перепиливали тупым зазубренным ножом. Лента лопнула, стул отделился от Краева, полетел вниз, кувыркаясь в воздухе, и раскололся в глубине пропасти на белые обломки.
Краев висел в воздухе в прежнем положении. Он боялся пошевельнуться.
— Что там со стулом? — поинтересовался Старик.
— Ра-ра-разбился. — Зубы Краева громко стучали друг об друга. — Слу-слушай, Ста-старик! Спаси меня, а?
— Иди сюда. Здесь есть чем промочить горло. Сегодня угощаю я.
— Как… идти?
— Ногами. Нижние конечности у людей, как правило, называют ногами. Вот и используй их как положено.
Краев осторожно наклонился, перенес центр тяжести вперед, выпрямился и медленно встал. Все было так, как будто он действительно вставал со стула, находящегося на твердой поверхности. Только под ним не было ни стула, ни пола. Краев висел в воздухе.
— Ну, давай, топай ножками, человек. — Старик взмахнул вилкой, как дирижерской палочкой. — Перепелки остывают. Ты же не любишь размазывать застывший жир? У меня сегодня жирные перепелки.
Николай, несмотря на оцепенение, сковывающее члены, делал шажок за шажком и вскоре добрался до края уступа. После чего немедленно свалился на четвереньки и с воплями понесся прочь от ужасной пропасти, напоминая своей природной грацией павиана.
— Я все же настаиваю, чтобы ты сел в кресло, — произнес Старик. — Я даже считаю, что это несколько неприлично с твоей стороны, — я рассчитывал на приятную беседу, а ты носишься в четвероногом положении и кричишь подобно ослу.
Краев встал, отряхнул колени. В самом деле, что это он? Ну, провалился сквозь дыру в полу. Ну, повисел над пропастью. Ну, прошел по воздуху аки по тверди земной. С обычными, нормальными параноиками и не такое бывает. Вовсе нет причин для расстройства. Краев наклонился над столом и омыл руки в чаше с розовой водой. Потом сел в кресло, взял накрахмаленную салфетку и положил ее на колени.
— Ну и где же обещанная перепелка? — поинтересовался он.
Птичка немедленно возникла на тарелке перед ним — сама по себе, словно нарисовалась из воздуха.
— Я так и знал! — заявил Краев. — Все это обман. И эта жареная птичка, и эта пропасть со скалой. Ты, Старик, обманываешь меня. Ты создал эту иллюзию. К тому же иллюзию банальную и истрепанную.
— Истрепанную иллюзию? — Правая седая бровь Старика едва приподнялась. — Что ты имеешь в виду?
— Ну все это… — Краев обвел рукой вокруг. — Это ведь что-то вроде виртуальной реальности? Тогда почему все так стандартно? Эти горы, эта пропасть… Слушай, и почему ты ешь? Почему мы все время жрем? Это уже стереотип! Я только что был в какой-то забегаловке, ел там пончики с ананасами, запивал их пивом. Я еще не проголодался. И снова стол, снова еда, эта пережаренная перепелка. Терпеть не могу представителей отряда куриных — в живом виде и тем более в мертвом. Не мог бы ты предложить мне что-нибудь иное? Например, томно извивающихся дев? Я оценил бы это…
— Боже, как забавно устроены люди… — Старик усмехнулся, качнул головой. — Иногда я думаю — зачем я делаю все это? Зачем я оказываю услуги людям, если они все равно не в состоянии оценить их?
— Услуги? И какую же услугу ты мне оказываешь?
— Сие есть очень просто. — Старик закончил обгладывать птичью косточку, положил ее на край тарелки и аккуратно вытер руку о полу халата, расшитого серебром. — Дело в том, что некий Салем сейчас сканирует твою память — там, в земной реальности. Это сканирование — глубокое, в отличие от того, что тебе делали ранее. Более того, это очень существенное проникновение в твое сознание. Я скажу тебе по секрету, что такое оборудование, как у Салема, существует в единичном экземпляре. Оно существует только в том городе, в котором ныне имеет счастье пребывать твое бренное тело. В этом городе собрана вся элита электронных мастеров чумников, и в последние пару лет они изготовили множество всяких умных приборов.
Приборов, которые могут делать многие удивительные вещи. Смею заметить, что чумники не торопятся докладывать о своих изобретениях специальным службам вашей страны. Но специальные службы, которые пытаются сохранить равновесие в вашей стране, догадываются об этом. Они боятся, что шаткое равновесие может быть нарушено, и в общем-то они правы. Салем сейчас очень испуган. Он прекрасно знает, что специальные службы могут попытаться устранить лично его, как одного из главных нарушителей порядка. И в этом он тоже прав. Он думает, что ты — убийца, присланный, чтобы устранить его. И если он обнаружит, что твоя память за последние восемь лет не стерта, как ты это утверждаешь, то он не станет с тобой церемониться. Он не станет разбираться, кто ты такой на самом деле. Он просто убьет тебя, пока ты не пришел в сознание. Причем убьет так, что никто не заподозрит в этом насильственных действий. Тебя просто спишут как очередную жертву чумы.
— Так… — Краев помрачнел. — У меня есть шансы выжить?
— Ты сделал большую ошибку в том, что затеял всю эту авантюру. Но все люди — лишь винтики в огромном механизме истории. Каждый поставлен на определенное место. Каждый вращается в определенном ритме, взаимодействует с другими составными элементами механизма. Общая картина, кажущаяся на первый взгляд хаотичной, подчинена определенному порядку. Твоя роль очень важна. Если тебя убьют сейчас, раньше, чем положено, машина может дать сбой и начать двигаться в неправильном направлении. Или даже развалиться. Потому я решил вмешаться.