— Знаю.
— От них я кое-что узнал. Я не стал им говорить, что я ничего не помню. Я пытался разобраться…
— И это я знаю. Савелий сообщил мне. Он сказал, что ты задаешь вопросы, очень странные для чумника.
— А что я должен был говорить им? Радостно сообщить, что мне, кажется, стерли память? Что я беспомощен в вашем мире, как младенец? Я пытался сориентироваться и рассчитывал на более теплый прием, Салем. «Правильные» не жестоки, но они холодны, как рыбы. Вы, чумники, насколько я вижу, — живые, чувствительные люди. Но вы держите меня под прицелом. И что же мне делать? Неужели в этой стране не осталось больше людей, которые могли бы отнестись ко мне по-человечески?! Я хочу знать, кто я все-таки такой…
Краев опустил голову, закрыл лицо руками. Видно было, что ему очень плохо.
«Неплохая импровизация. Если тебе сейчас не отрежут голову, значит, импровизация сработала. Главное — верить в то, что говоришь. Жить этим. Тем более, что жить пустотой не так уж и трудно. Жить реальной, наполненной событиями чужой жизнью гораздо труднее».
— Скажи ему, Салем, — произнес голосок Лизы. — Он должен знать.
— У тебя паранойя.
Салем подошел, дружески опустил руку на плечо Краева. Николай ощутил легкое, может быть, даже дружеское пожатие.
— Ты знаешь это?
— Сообщили уже… В том эпидцентре, в котором я просидел неделю. Там проверяли мои мозги.
— Ты знаешь, что это значит?
— Знаю. Я — псих.
— Не только это. Не только.
— И что же еще? — Краев поднял голову, глянул искоса на Салема.
— Ты из четвертого врекара. И у тебя отсутствует здоровенный кусок памяти. Когда я сканировал твои мозги, я обнаружил, что последние лет восемь-девять у тебя пусты. Там ничего не было, в твоей памяти. Я в первый раз вижу такое. Я никогда не видел человека, у которого затерли часть памяти. Но я слышал, что они могут делать такое…
— Ну, что я тебе говорил? Я тоже не знаю, можно ли стирать память. Но я догадался, что кто-то сделал это.
— Раньше, до чумы, у тебя были какие-нибудь ненормальные способности?
— Были, — сообщил Краев. — Я выпивал литровую бутылку водки из горла и не морщился. А еще я на спор мог съесть килограмм соленых огурцов за минуту. Один раз я даже уложился за пятьдесят секунд. Меня в Книгу Гиннесса надо было занести…
— Нет, я не об этом! — Салем раздраженно скривился. — Я говорю, ты мысли читал? Или, может быть, ты пальцами видел? Я говорю о параномальных способностях!
— Да, — соврал Краев не моргнув глазом. Он почему-то почувствовал, что там, в его еще не придуманном до конца дочумном прошлом, у него обязательно должно было быть что-то такое.
— Что?! — Салем вытянул шею, вытаращил глаза. Лиза тоже явно умирала от любопытства.
— Извините, ребятки. — Краев смущенно кашлянул в кулак. — Я скажу вам. Но вам это не понравится. Наверное, вы снова свяжете меня вашей идиотской изолентой, а потом будете поджаривать электорошокером, пока я не превращусь в обугленный кусок говядины. Дело в том, что я мог убивать мыслью.
Реакция Лизы и Салема была совершенно одинаковой. Оба прыгнули назад, как кузнечики, и наставили на бедного Краева свое оружие.
— Вот. Так я думал, — грустно констатировал Николай. — Никакого сочувствия к умственному инвалиду. Смею заметить, что, если бы я хотел убить вас мыслью, дорогие мои, я давно воспользовался бы такой возможностью. Проблема в том, что сейчас я не чувствую в себе такой способности. Кроме того, когда я такой способностью обладал, сила ее была невелика. В основном она распространялась на тараканов и мух. Особенно хорошо было летом. Я специально открывал окно, напускал мух, валялся на кровати и сшибал их взглядом. Жена моя вечно ворчала, потому что после моих развлечений весь пол был завален дохлыми насекомыми. Она выгребала их веником, а пару раз этим же веником отлупила меня. Она называла меня «шизанутым мухобоем». Я не мог оправдаться даже тем, что истребил всех тараканов в квартире. Единственный раз я удосужился похвалы от ненаглядной моей супружницы. У нас в доме завелась мышь. Симпатичный такой, серенький мышонок. Я не имел ничего против его присутствия, но вел он себя неправильно. Вылезал иногда посреди бела дня и начинал носиться по комнате — как микроскопическая торпеда с хвостиком. Моей жене это почему-то не нравилось. Она прыгала на стол и начинала орать благим матом. Иногда — даже не благим. Просто матом. Она уверяла меня, что мышка бешеная и собирается нас всех искусать. Загрызть насмерть. Поэтому однажды, когда меня достало все это, я бросил сердитый взгляд на мышь и убил ее. Сшиб взглядом на бегу. Бедный мышонок упал, поднял лапки и сдох. Я выкинул его в мусоропровод. Это было венцом моей киллерской работы. После этого я перестал убивать даже мух. А с женой мы разошлись через два месяца. Я решил, что с меня достаточно.
— Понятно… — Салем почесал лоб стволом автомата. — Я так и думал.
— И что же ты думал?
— Лиза, ты у нас умная. Объясни ему.
— Похоже, что ты отбракованный параспос.
— Она не умная! — заявил Краев. — Она даже по-русски говорить не умеет. Выражается какими-то нецензурными словами в моем присутствии.
— Лиза, объясни понятнее.
— Есть такое место, которое пользуется исключительно нехорошей репутацией. Официально оно называется «Четвертый временный эпидемиологический карантин строгого режима». Но у нас есть информация, что там проводят эксперименты над людьми. В основном над теми чумниками, которые совершили преступления. Или над теми, кто на свою беду имеет какие-то паранормальные способности. Дело в том, что «правильные» не способны на агрессию. Это действительно так. Но защищаться они все равно как-то должны. Поэтому в четвертом врекаре выращивают особых людей. Мы называем его Инкубатором. Информации о нем у нас очень мало. Но одно мы знаем точно — тех чумников, которые в прошлом были убийцами, там превращают в полумеханических существ. Мы называем их полумехами. Полумехи — это палачи, те, кто приводят в исполнение подписанные кем-то смертные приговоры. Оружие страшной силы встроено в их конечности — руки или ноги. Мозгов у полумехов не очень-то много, но это им и ни к чему. Можно, конечно, было бы создать и сверхинтеллектуального полумеха, но он был бы слишком опасен. Те, кто делает киборгов, имеют достаточно осторожности, чтоб не баловаться такими неконтролируемыми игрушками.
Лиза села на стул, закинула ногу на ногу. Свой электрошокер она положила на колени, покачивала им играючи, но не спускала палец с крючка. Девочка была красива. Но, кроме того, она оказалась еще и умна. Краев почувствовал, как интерес проклевывается в его душе, пускает первые свои любопытные росточки. Он всегда любил умных женщин.
— Так, и что? — спросил он. — Вы убедились, что я не полумех?
— Да. Но это еще не все. В четвертый врекар в течение многих лет собирали всех чумников, которые обладали паранормальными способностями. Мы называем их параспосами.