Я схватился руками за запястья инквизитора и тщетно пытался оторвать их от своего горла. Я пришел в дикую ярость - и причиной ее был этот человек, Вальдес. Он достал меня своим паскудством еще в нашем мире, но там действовали цивилизованные законы, и он вынужден был действовать тайно. Здесь он сам придумывал законы и исполнял их, против него не было защиты. Я впивался в его руки ногтями, шипел и дергался, как хорек, попавшийся в капкан, и все же не мог ничего сделать. Я все более раскалялся от ненависти, глаза мои застилала красная пелена…
И вдруг пламя охватило меня.
Вальдес заорал от боли, обожженные его руки разжались, отпустили бедную мою глотку, резко сократились и отдернулись, как щупальца осьминога. Я с ужасом обнаружил, что полыхаю, как сноп соломы. Что это? Меня уже предали огню - без суда и следствия? Удушливый дым горящей одежды заставил меня согнуться в спазматическом кашле. Впрочем, одежды моей хватило ненадолго - она развалилась, слетела на землю чадящими обрывками. Но и голый я продолжал гореть, весь был покрыт бушующим огнем - языки пламени исходили из моего тела, как из газовой горелки. С воплем я бросился вперед, на кольцо стражников. «Помогите! Потушите меня!» - визжал я, совершенно обезумев. Я вцепился в одного из солдат - засаленная одежда его сразу вспыхнула, он с ужасными криками начал кататься на земле, сбивая огонь. «Проклятый демоник! Он горит! Горит живьем!!!» - орали все вокруг. Я метался по кольцу, а стражники бегали от меня, не пытаясь даже ткнуть в меня копьем или алебардой. Я уже прощался с жизнью.
И вдруг я понял, что не чувствую ни малейшего жара. Я провел рукой по голове - даже волосы мои не горели. Мой огонь, без сомнения, был самым настоящим - во всяком случае, он был обжигающим и даже смертоносным для всех остальных. Моею же кожей он ощущался как легкий ветерок.
Я начал понимать, что произошло. В этом мире, Кларвельте, я был демоником, и у меня должно было появиться какое-нибудь волшебное качество. Вот, значит, как это выглядит. Я умел гореть - красиво и весьма эффективно. Без всякого вреда для себя.
Еще через долю секунды я сообразил, что не стоит показывать остальным то, что для меня мой огонь безвреден. В этой ситуации лучшим выходом для меня было сгореть насмерть. Умереть совершенно официально. Поэтому я простер руки к небу и завопил, стараясь вложить в свой крик как можно больше страдания и нестерпимой боли. «О, Госпожа Дум! - голосил я так, что закладывало уши. - Я умираю!!! Ты наказала меня, справедливая Госпожа Дум! Сейчас я сгорю, и нечестивый прах мой будет развеян ветром! О, как мне больно!!!»
Я почесал голую закопченную ягодицу и бросился куда глаза глядят. А глядели они в поле, рядом с которым стоял наш сарай. Стражники разбегались передо мной как куры - с испуганным кудахтаньем. Вальдес не преследовал меня. Главным его оружием были вытягивающиеся руки, но попробуй схвати такой горячий пирожок, каким сейчас был я.
Я орал как оглашенный и несся по полю огромным живым факелом, поджигая траву на своем пути. Пожалуй, ассоциация каскадеров могла бы присудить мне за это особый приз. Горящий голый человек - это что-то новенькое. Жаль, что ни у кого из присутствующих не было видеокамеры. Это стоило заснять.
На краю поля, у самой кромки леса, стоял большой аккуратно сметанный стог. К нему-то я и направился. Ударился в него с размаху, и он сразу же вспыхнул, словно только и ждал этого. Я метнулся вбок и оказался сзади стога. Надеюсь, у меня все получилось так, как нужно. Те, кто наблюдал зрелище из деревни, видели только сноп яркого пламени, поднимающегося до самого неба. Я выпал из их поля зрения.
Неплохо. Только вот что мне делать дальше? По логике вещей, мне нужно было нырнуть в лес и затаиться там. Но для этого существовали два препятствия. Во-первых, я продолжал гореть, словно облитый бензином, и мог подпалить лес к чертовой матери. Во-вторых, я вовсе не был уверен в безопасности этого леса. Я хорошо помнил, как недавно меня чуть не разорвали на части мясоверты. Эта рощица была светлее, чем порченый лес, доброжелательнее с виду, но я не доверял ей. По-моему, она притворялась, заманивала меня внутрь себя, чтобы как следует мной пообедать. Стог полыхал, заслоняя меня своим пламенем. У меня было время подумать. Я решил начать с собственного огня.
«Эй, ты, огонь, ну-ка погас, в натуре!» - приказал я, для верности слегка растопырив пальцы. Огонь и не «думал уменьшаться. Я обратился к огню строго - не помогло. Ласково - без толку. Обматерил его по-русски, по-испански, по-английски и на местном диалекте -огонь продолжал полыхать как ни в чем не бывало.
Да, дела… Я грустно вздохнул - что ж мне, так и гореть синим пламенем всю жизнь? Жаль, что я не газовая плита. Повернул ручку, и все в порядке. Я представил себе старенькую кухонную плиту, что стояла дома у моей мамы. Такая белая, эмалированная, с четырьмя черными ручками для горелок и одной коричневой - для духовки. Мысленно я дотронулся до самой левой ручки.
Пламя на моей левой ноге исчезло.
Боясь дышать, чтоб не спугнуть удачу, я закрыл глаза и медленно повернул все ручки одну за другой. И даже перекрыл газовый кран - для надежности.
И тут же на меня пахнуло нестерпимым жаром. Я с воплем отпрянул в сторону и открыл глаза. Сам я уже не горел, зато полыхающий стог начал припекать меня, как жаровня - кусок мяса. Мой собственный огонь больше не защищал меня от огня чужого. Прыгая как заяц по островкам травы, сохранившимся на тлеющем дерне, я помчался к лесу.
Стог между тем догорал. Небольшое поле, окруженное лесом, было совершенно открыто взгляду из деревни. Мне некуда было спрятаться при всем желании - разве что закопаться в землю. Я перекрестился как умел (интересно, действовало ли это в Кларвельте?) и сделал свой первый шаг на траву леса.
Два десятка шагов… Две сотни… Как ни странно, никаких явных признаков опасности. Может быть, местные мутанты отсыпаются утром после удачной ночной охоты? Жутковатое место, конечно… Деревья с идеально гладкими стволами без коры - на высоте двух человеческих ростов начинаются кроны, смыкающиеся между собой, поэтому солнечные лучи слабо проникают сюда, вниз, и трава на земле почти не растет. Ей не хватает света. Голая мягкая почва пружинит под ногами. Вся жизнь леса - где-то там, вверху. Птицы не поют - вместо этого в листве хруст и подозрительное голодное чмоканье. Металлическое вжиканье, словно кто-то точит нож. «Точат ножи булатные, хотят меня зарезати»…
А чего еще ждать? Чужой мир, чужая природа. Я попытался представить существо, издающее такое ножевое вжиканье. Представил… Фантазия у меня работала хорошо - пожалуй, даже слишком хорошо. Зеленая гладкая шкура, сливающаяся с цветом листьев. Какой личины эта тварь? Ну, предположим, как леопард - меньше просто неинтересно. Крылья? Обойдется без крыльев. Длинный гибкий хвост с ядовитым жалом на конце - как у мантикоры из компьютерной игры «Герои». Герой, естественно, - я. Дальше - кошачья голова. Нет, почему кошачья? Это уже стереотип. Голова будет безобразная, бородавчатая, покрытая крупной чешуей. Не совсем крокодилья - скорее башка старого болотного дракона с единственным сохранившимся глазом - мутным и желтым. Здорово! И зубы, конечно. Какие зубы могут издавать такое скрежетание? Металлические. Железные зубы. Бррр… Дурное воображение у тебя, Мигель Иванович…