Тварь тяжело спрыгнула с дерева, пружинисто встав сразу на все четыре когтистые лапы. Длинный раздвоенный язык темно-синюшного цвета облизал морду - безобразную, чешуйчатую. Единственный глаз следил за мной неотрывно, а членистый белый скорпионий хвост с крючковатым жалом на конце покачивался высоко в воздухе. Единственное, что не соответствовало моей фантазии, - оскаленные зубы не были железными. Впрочем, это ничуть не уменьшало их десятисантиметрового, желтого, лезвийно-острого и опасного колорита.
Вот напридумывал на свою голову, идиот! Лучше бы вообразил пару симпатичных мирных кроликов. Я медленно пятился назад, а тварь двигалась ко мне неспешной жабьей рысью, изгибаясь всем телом, как варан. Некогда мне было думать, каким образом произошло совпадение моего воображения и реальности. Не нужно было спасаться. Я поглядел на деревья. Бесполезно - легче залезть на телеграфный столб, чем на такой гладкий ствол. Хоть бы палка какая на земле валялась, хоть бы булыжник - засадить гадине в глаз.
Пусто, чисто - подметено, как после коммунистического субботника.
Монстр в несколько прыжков преодолел оставшееся между нами расстояние. Если бы он цапнул меня своими зубастыми челюстями, тут бы и пришел мне конец. Но, очевидно, у этого ящеро-скорпиона были свои особенности национальной охоты. Задняя часть его подалась вверх и вперед, заставив короткие задние ножки оторваться от земли, хвост мелькнул над его головой и понесся прямо мне в лицо.
Я метнулся в сторону и чудом избежал удара жалом. Чудовище заметалось, на мгновение потеряв ориентацию. Наверное, оно не очень хорошо видело единственным глазом. Я бросился за дерево, и чудище сразу же повернулось головой ко мне. Слышало оно, судя по всему, неплохо.
Я настолько перепугался, что даже начал с испугу что-то соображать. Я вспомнил, что могу гореть! Может быть, это отпугнет тварь? Проблема состояла в том, что мне никак не удавалось заняться огнем. Вроде бы я делал все правильно - чиркал спичкой, подносил ее к металлическому кружку горелки, поворачивал ручку плиты… И все же не загорался. Все эти мысленные манипуляции я выполнял на бегу - носился между деревьями, уворачиваясь от атак скорпионьего жала. Тварь была довольно медлительна, но я уже совершенно выбился из сил. В конце концов я умудрился прорваться у самого бока зверя и понесся что есть сил в глубь леса. Я рассчитывал отбежать от него на некоторое расстояние. Я хотел получить время, чтобы слегка отдышаться и сделать все как следует.
Зверюга заревела и бросилась за мной. Топот ее лап был слышен все дальше и дальше. Через полсотни шагов я получил достаточную фору, чтобы остановиться. И тут меня ждал неприятный сюрприз. Едва я перевел дыхале, как из-за деревьев, перебирая по гладкой земле лапами и подруливая хвостом, вылетел еще один зверь той же породы - может быть, чуть поменьше габаритами, но не менее опасный.
Я уже снова тыкал спичкой в конфорку… И вдруг до меня дошло - я забыл включить газовый кран! Не выпуская из правой руки спичку, левой я потянулся к крану. Оба зверя уже настигли меня и остановились на мгновение, едва не касаясь моего тела своими мордами. Они жадно облизывались. Наверное, от меня, подкопченного, вкусно пахло. Бежать теперь мне было просто некуда.
Я открыл кран как последнюю надежду в своей жизни. И тут же загорелся. Наверное, в спешке я включил слишком большой газ - потому что не просто вспыхнул, но буквально взорвался. Огненные клубы протуберанцами полетели во все стороны. Зверей обожгло не на шутку, с воем они прянули назад и замотали подпаленными мордами. Один из них - тот, что поменьше и, видать, поглупее, - пытался сунуться ко мне еще раз, поднял хвост-жало, но я махнул рукой и кинул огненный шар прямо ему на спину. Он заверещал и бросился бежать задом наперед, вслепую, пока не врезался хвостом в дерево. Ствол закачался от мощного удара, тварь медленно развернулась и обиженно уковыляла в лес.
Итак, снова я остался в одиночестве. Откровенно могу сказать, что одиночество сие устраивало меня гораздо больше, чем компания хищников-людоедов. Я совершенно не представлял, куда идти, - заблудился в лесу, где все деревья выглядели совершенно одинаково. Поэтому спешить мне было некуда. Я решил просто отдохнуть. Я отрегулировал свое пламя, сделал его небольшим, чтобы не спалить весь лес, и улегся на землю подложив для удобства руку под голову.
Я видел глаза, двигающиеся в листве и наблюдающие за мной. Я не знал породу этих тварей, но, кажется, они не собирались нападать на меня горящего. Поэтому я просто лежал, отдыхал и вспоминал.
Итак, я снова вспоминал Лурдес. Как я уже говорил, она не на шутку увлеклась учебой в университете, и это плохо сказалось на наших отношениях. А может быть, она увлекалась не только учебой, а еще чем-то другим? Или кем-то другим? Были у меня такие подозрения, но я не мог их проверить. Да и не хотел проверять. Если уж все так явно рушится - какой смысл портить человеку настроение, а может быть, и будущую счастливую жизнь?
Я никогда не был особенно ревнив.
К тому же у меня было занятие, которое отнимало массу времени и не давало долго предаваться грустным мыслям. Я каждый день занимался со своим учителем Диего Чжаном. Собственно говоря, из-за Чжана я и переехал в этот городишко, потому что Чжан был назначен моим учителем.
Кто его назначил? Думаю, что Демид Коробов. А может быть, и Ван Вэй. Они ведали всеми организационными вопросами Посвященных. А кто был я? Так, мелкая пешка, ученик. Права на собственное мнение я не имел. Демид объяснил мне, что так предназначено судьбой и никуда мне не деться от этого. Я тупо кивнув головой и согласился. Надо же мне было чем-то заниматься.
Однако я благодарен Демиду. Занятия с Чжаном оказались интересными и весьма полезными - именно они спасли мне жизнь, когда я попал в Кларвельт. Если бы я не был так натренирован, Бурый Черт уложил бы меня за пару минут. Вот так-то.
Что представляли собой наши занятия с Диего Чжаном? Тренировки у-шу? Не совсем так. Учитель пытался вложить в мою голову отношение к жизни, отличавшееся от моего собственного, разгильдяйского. Это было трудным и неблагодарным делом. Религия, которую исповедовал Чжан, называлась даосизм. Она приводила меня в ужас, иногда меня просто тошнило от нее. Более чем за полгода занятий я, кажется, выучил основные ее постулаты и понятия, но так и не проникся душой. Теоретически я представлял, что такое циркуляция врожденной жизненности и почему она предназначена для создания яркой жемчужины, а также знал, что конкретная технология этого состоит в применении приобретенного жизненного дыхания для обдувания и возбуждения полости нижнего дань тяня. И так далее - еще пятьдесят страниц наизусть. Я совершенно не представлял, как эту заумь можно применить на практике. Правда, мой учитель не сильно расстраивался из-за моей тупости. Он терпеливо объяснял мне, что освоение первой, самой незначительной ступени учения Дао занимает четыре года, второй ступени - восемь лет, третьей - шестнадцать и так далее. Только я сомневался, что меня и за сто лет можно научить чему-нибудь такому умному. Как говорит китайская пословица: «Век учись - дураком помрешь». Это прямо про меня.