а) все растения – адаптированные, подвергшиеся многолетней селекции и неестественному отбору;
б) в самую суровую нидерландскую зиму температура всего лишь пару раз опускается ниже нуля;
в) если совсем холодно, к примеру, ниже плюс пяти, растения покрывают специальной пленкой.
Так вот, в вип-зоне, в которой мы оказались, были именно голландские садики – ухоженные, экзотические и донельзя красивые. Я сразу оценил полезность стены, окружающей зону – попади сюда кто-либо из местных люмпенов, и вся красота была бы изгажена просто из чувства классовой ненависти. Как справляются с русской зимой, я выяснил позже (скажу сразу, чтобы не возвращаться к этой теме: половина растений акклиматизирована для России, вторую же половину с наступлением холодом вынимают из земли, они растут в специальных контейнерах, и переносят в помещение).
Конечно, место мне понравилось. Человек я небогатый, но лишен классовых предрассудков. Если бы вдруг я стал буржуем (а кто знает, чего в жизни не случается?), то хотел бы жить именно в таком месте. Тратить большие деньги на красоту незазорно – куда лучше, чем выкидывать их на Лазурном берегу, совместно со стадом пьяных русских нуворишей, поливая друг друга шампанским за тысячу долларов бутылка.
Дом, к которому мы подъехали, смотрелся на фоне остальных коттеджей относительно скромно, не отличался выдающимися размерами, но все же человек двадцать могли бы жить в нем комфортно, не ощущая тесноты. Автомобиль остановился, мы покинули его и пошли к крыльцу. Позвонили. Открыл дверь молодой человек – хмурый и несколько помятый со сна, но настолько красивенький, что я сразу решил: он подлиза. Лицо его показалось мне знакомым. Он молча кивнул головой и повел нас по коридору, показал нашу с Женей комнату и сразу испарился. Мы попрощались с Ярославом и снова легли спать – словно снотворным нас напоили…
Долго спать не пришлось. Через три часа протрубили подъем.
* * *
– Значит, ты и есть доктор Бешенцев? – спросил парень.
– Ага, тот самый, – я кивнул головой. – А ты кто?
– Я – Родион, – парень протянул руку. – Родион Агрба.
В словах «Родион Агрба» звучала претензия на немедленное узнавание и некоторое утомление от избытка популярности. Так можно было произнести «Я – Борис Немцов». Или: «Я – Филипп Киркоров». Парень и вправду напоминал обоих названных личностей – высоченный, здоровенный, черные кудри, южные глаза навыкат, короткий нос, пухлые губы, смазливая внешность. Увы, не в моем вкусе. К тому же, ни имя его, ни фамилия ничего мне не говорили, кроме того, что человек, похоже, был родом из Абхазии. Говорил он, впрочем, без малейшего акцента.
– Сам Родион Агрба?! – немедленно восхитился я. – Вот это да! Видел по телевизору твои скульптуры! Гениально, чувак! Бетховен по сравнению с тобой просто бездарь!
– Перестань, Дим! – Женя ткнула меня кулачком в бок. – Ты на самом деле не знаешь, кто такой Родик?
– Не знаю, – я виновато развел руками. – Дремуч и неграмотен-с.
– Рекламу «Левиса» по телеку видел? – спросил Родион. – Где мужик преступника джинсами связывает и несет на плече. Это я там.
– Преступник, что ли?
– Нет, мужик.
– Ага… – Я припомнил что-то такое. – Честно говоря, терпеть не могу рекламу. Извини…
– Реклама – двигатель прогресса! – глубокомысленно изрек Агрба. – К тому же, за нее платят хорошие бабки.
– Значит, ты живешь так хорошо благодаря рекламе?
– Не только. Дел разных хватает.
– И какие же дела приносят столь значительный доход? Можно полюбопытствовать?
– А ты еще не знаешь? – Родион бросил взгляд на Женю, Женя отрицательно помотала головой.
– Дима не в курсе.
– Ладно, объясню…
Мы сидели в гостиной. По дизайну зал в точности напоминал гостиную Ярослава, наводя на мысль о том, что к нему приложила руку Полина, сестра Славы – возможно, она, как архитектор, обслуживала многих подлиз. Родион Агрба сидел в кресле во фривольной позе, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Он был гол по пояс. Стесняться, впрочем, парню было нечего – его накачанный атлетический торс сделал бы честь любому гимнасту. Мы с Женей скромно притулились на диванчике, Женя при этом почему-то вцепилась в мою коленку, словно боялась, что я сбегу. Она заметно нервничала, и я не мог понять, почему.
– Я – подлиза, – без обиняков заявил Родион. – Ты уже знаешь, что это такое. У подлиз много всяких дел, но сейчас я скажу только об одном: мы ищем пропавших людей. И находим.
– Интересное занятие, – заметил я. – Значит, у вас частное сыскное агентство?
– Нет никакого агентства. Есть только несколько наших людей, которые умеют это делать. Вернее, было. Раньше нас было четверо, но Игоря и Алину убили, – Родион тяжело вздохнул. – Игорь умер в твоей больнице, ты сам руку к этому приложил.
– Я не виноват, – пробормотал я, – кто же знал, что ему кровь нельзя переливать…
– Ладно, не дергайся, мы знаем, что ты не виноват. А Алинку застрелили чистильщики. – Родион удрученно покачал головой. – На прошлой неделе это случилось. Я даже не смог сходить на ее похороны, нельзя мне сейчас засвечиваться. И осталось нас, сыскарей, только двое – я и Женя.
– Нужно кого-то разыскать?
– Нужно. Очень нужно.
Теперь я понял, почему нервничает Евгения, и разволновался сам, аж руки затряслись. «Алинку застрелили чистильщики», – Агрба произнес эту фразу обыденно, но сразу поверилось, что он не врет. Значит, «правда» Мозжухина все же оказалась ложью. И, стало быть, Женя боится не зря – ее могут убить так же, как любого из подлиз, без суда и следствия.
– Подожди, Родион! – торопливо проговорил я. – Чистильщики знают, что ты подлиза?
– Знают, я давно в их списке.
– И про Женьку они знают! И это значит, что никаким сыском вам заниматься нельзя! Вам вообще нельзя выходить на улицу! Удивительно, что до сих пор вы живы. Я не понимаю, что происходит: за тобой идет охота, а ты в рекламе снимаешься, живешь в собственном коттедже, в вип-зоне, где все люди на виду…
– Это не мой коттедж, не заработал я еще на такой. А в своей квартире не появлялся уже месяцев пять – так же, как и все фрагранты. Мы прячемся у надежных людей и постоянно перебираемся с места на место. А что касается рекламы – снялся я в ней полгода назад, тогда на нас еще не начали охоту. Сейчас, конечно, не рискнул бы…
– И все равно, вам сейчас не до бизнеса – тем более, сам говоришь, что из четверых осталось только двое. Сидеть вам надо в подполе, и не высовываться. А еще лучше – уехать из города. Неужели не понятно? Попытаетесь срубить бабок, а вместо этого лишитесь жизни…
– Это не бизнес, – глухо произнесла Женя. – Ганс дал задание: мы должны найти человека. И мы его найдем. Деньги тут не причем.