И тогда в одну из ночей я последовала за ней. Несколько десятков свечей освещали орех, это колдовское дерево, о котором все говорили. Девушки отнюдь не были голыми, как гласила молва, там не было ни чертей, ни черных кошек. Девушки распевали песни на незнакомом мне языке, восхваляя дерево. Они возносили ему молитвы и делали подношения.

Одетая во все белое, Матильда, похоже, была главной среди них.

Она была неотразима: ее кожа излучала особое сияние, взгляд был полон любви.

На следующее утро я поговорила с дочерью, умоляя прекратить то, чем она занималась по ночам. Я говорила ей, что ее будут преследовать и даже казнят.

Но она оказалась непреклонной. Она рассказала мне одну историю, смысла которой я не поняла. Она поведала мне о дереве, потерявшем все плоды, о борьбе мифических животных и людей, которые защищали эти плоды и которых звали Хранителями. Но мне было известно только то, о чем в воскресных мессах проповедовал Барбато. Я понимала лишь, что, несмотря на то что эти девушки не делали ничего плохого, их все равно клеймили как колдуний.

И в конце концов все так и произошло. Барбато лично возглавлял разъяренную толпу, вооруженную факелами и вилами. Я видела охваченные безумием лица людей и сильно испугалась за тех девушек, которые собирались по ночам вокруг дерева. Толпа шла к ореху, чтобы срубить его.

В тот вечер Матильда приняла решение уйти из дома.

Я умоляла ее остаться или бежать вместе со мной. Если бы мы бросили это проклятое дерево и бежали из Беневенто… Но она даже не захотела слушать меня. Она оказалась такой решительной, такой прекрасной и такой стойкой в своем спокойствии. Я сердцем чувствовала, что не смогу жить без нее, и сказала ей об этом.

Но Матильда меня не слушала.

— От этого дерева зависит будущее мира. Я должна оберегать его — и в этом мое предназначение. По этой причине я не могу оставаться вместе с тобой. Но однажды, будь уверена, мы еще встретимся.

Дочь коснулась рукой моего лба, передав мне что-то: это были те умения, которыми я обладаю по сию пору. Потом Матильда ушла. И больше я ее не видела.

После того как дерево было срублено, в Беневенто не было никаких судилищ. Девушки, поклонявшиеся ореху, казалось, сгинули в небытии. И от Матильды больше не было никаких вестей.

На следующий год я заболела. Я с радостью восприняла эту болезнь. Ведь я и в самом деле не могла жить без моей дочери. Я надеялась, что умру, но когда наступала тьма, я вновь замечала, что еще живу в этом мире. Я мало что помню с того времени, за исключением обещания, которое дала своей дочери. Не найти мне покоя до тех пор, пока я вновь не увижу ее. Вот так моя душа продолжала жить, веками блуждая по городу. Время от времени кто-то видит и разговаривает с появляющейся по ночам возле развалин римского амфитеатра старушкой в деревянных башмаках.

Пролетая над кронами деревьев, полностью покрытыми снегом цвета крови, София и Лидия с замиранием сердца слушали этот рассказ.

— С веками у меня не осталось ничего, кроме осознания того, что я жду кого-то, — продолжила женщина. — Постепенно я даже забыла ее имя, но только не любовь, что я испытывала к ней. Но отныне все воспоминания вернулись. Я помню то, что она сказала мне на следующее утро после шабаша. Моя дочь — одно из многочисленных земных воплощений богини Идхунн, которые на протяжении тысячелетий попеременно оберегали орех и поклонялись ему. В тот последний вечер я познала силу умений, которые дочь передала мне, дотронувшись до моего лба. Я знаю и о плоде, и о Нидхогре и о Древе Мира. Я знаю также, что это она захотела, чтобы я все это время жила на земле, помогала ей и вам.

Затем воцарилось долгое молчание. София подумала про силу любви матери, оказавшейся привязанной к земле на протяжении тысячи с лишним лет.

«Мне никогда не суждено испытать подобное чувство», — сказала она себе с болью в сердце. Потом София подумала про профессора, про то, как несколько часов назад попрощалась с ним, прежде чем отправиться выполнять свою миссию. «Но он у меня есть». И девочка почувствовала, как ее грудь наполнилась теплом.

— Вот мы и прилетели, — как раз в этот момент объявила старушка.

София и Лидия стали плавно снижаться. Теперь девочки видели и ореховое дерево, и крошечную полянку перед ним. Возле дерева уже стояли Фабио и Рататоскр. Затем София и Лидия увидели, как прямо им навстречу неслась, словно молния, черная стрела.

19
Выбор Элтанина

Фабио был уверен, что находится на грани жизни и смерти. Его дыхание замерло, а руки и ноги сделались будто каменные. Еще какое-то мгновение он что-то видел, а потом опустилась мгла. И в этом густом и вязком мраке постепенно стали проявляться очертания головы огромного змея с пастью, полной острых клыков. Сверкая красными злобными глазами, он свирепо ухмылялся. Ты мой, ликовал в мозгу мальчика Нидхогр, наконец-то ты мой.

Фабио закрыл глаза. Когда он вновь открыл их, то они, лишенные какого-либо выражения, также стали красными. На лице — ни единой эмоции. Обернувшись, он встал на колени перед Рататоскром, кулаком опершись о землю.

На лице молодого человека промелькнула едва заметная улыбка.

— Парень, а ты немало заставил нас помучиться. Я думал, что мы больше не сумеем покорить тебя, лишить воли. Я ошибался: ты оказался сильным, но не сильнее нашего повелителя.

Фабио по-прежнему стоял на коленях не шелохнувшись, словно в ожидании дальнейших указаний.

— Иди к ней и возьми плод, — приказал Рататоскр.

Мальчик медленно поднялся и неуверенно пошел вперед. Он приблизился к дереву, где словно сумасшедшая билась Идхунн. Фабио протянул руку, целиком покрытую металлическими пластинами, и с легкостью проник в клетку, в которой была заперта девушка. Как только мальчик оказался внутри, его вживленное устройство сработало, отступив назад и вновь оголив его руку. Как только пальцы Фабио освободились от железных накладок, Идхунн стихла и посмотрела юноше прямо в глаза.

— Элтанин… ты наконец вернулся, как и обещал, — с улыбкой произнесла девушка.

В голове Фабио мелькнул проблеск сознания, искра памяти, вслед за которой пронеслась тень тайных воспоминаний. Но это длилось не дольше мгновения. А потом мрак вновь овладел душой мальчика.

Улыбка погасла на лице Идхунн.

— Это не ты, — пробормотала она, но было уже слишком поздно.

Пальцы Фабио коснулись плода. Яркий свет окутал дерево и поляну возле него.

— Нет! — вскрикнула Идхунн, но плод выскользнул у нее из рук.

Фабио крепко сжал пальцами драгоценный шар.