— И что? — не поняла Илалиджа.
— Это еще необычнее, чем сорняки в огородах, — сказала Арма.
— А вот и староста, — отметил Кай кривоногого босого мужика, что шел по пыльному проселку навстречу троице.
— Ты по животу определил или по походке? — поинтересовалась Илалиджа.
— У него бирка старосты на груди, — объяснил Кай. — Да и отец Вианы его описал.
Староста остановился в пяти шагах от незнакомцев и, сдвинув брови, начал неторопливо их осматривать. Сначала он ощупал взглядом Арму, потом, слегка приподняв брови, Илалиджу, не замедлившую растянуть губы в улыбке и показать деревенскому главе немалые клыки, затем занялся осмотром зеленоглазого. В свою очередь и Арма уделила ему некоторое внимание, но справилась за секунду. Смотреть было особенно не на что. Мужичок был среднего роста и средних лет. Из одежды на нем были только залатанные на коленях порты и рубаха на шнуровке, застиранная до ветхости. На рубахе, поверх сальных пятен, лежала спущенная от толстой шеи на засаленном кожаном шнурке деревянная бирка, на которой были выжжены какие-то руны. Растрепанные волосы, брови и борода подсказали бы любому заезжему наблюдателю, что никакого уважения к этому самому наблюдателю, а равно и к собственной должности глава заброшенной деревни не испытывает. Впрочем, заговорил он вполне уважительно, хотя и запинался на каждом слове, словно выуживал его из глубин памяти:
— Откуда будете, как добрались, за каким морским демоном вас принесло?
Кай поклонился старосте и развел руками:
— Будем издалека, добрались на данной нам в прибрежной деревне лодке, о морских демонах ничего не слышали, а здесь потому, что хотим встречи с двумя старушками. Одну зовут Мури, другую Суваис.
— Не больше и не меньше, — моргнул водянистыми глазами староста, обозначив сходство с копающимся у его ног в грязи кабаном.
— Ну, — добавил Кай, — раз уж разговор завязался, то как раз теперь мой человек выторговывает копченую рыбу у твоего коптильщика на берегу. Хотелось бы к тому же пополнить запас пресной воды да узнать у тебя, насколько велик остров и куда ведет эта дорога, если выходит она из моря?
— Много рыбы будете брать? — безразлично спросил староста.
— На дюжину человек на долгий путь, — ответил Кай.
— А товар какой на мену есть? — вновь не выказал интереса староста.
— Товара нет, — ответил Кай. — А вот монета имеется. Серебро устроит?
— Устроит, — проговорил староста. — И вода будет, и без оплаты, кто ж оплату за воду берет? А дорога-то из моря выходит и в море уходит. Лес пересекает и точно так же в глубину заныривает. Вот такая несуразность у нас наблюдается. Только мы о том не гадаем. Мало ли что могло тут быть, когда моря не было?
— А его не было? — уточнил Кай.
— Не было, выходит, раз уж дорога по его дну идет, — начал монотонное бормотание староста. — Да вы голову-то не забивайте. Мысль должна выход иметь, иначе голова томится, затылок ломит. А какой с той дороги выход? Никакого. Пускай чужой печалью чужие печалятся. А старухи у нас есть такие. Редко мы с ними видимся, но не забываем. Они в середине острова живут. Как раз десяток лиг по дороге. А потом еще десяток, и край острова. Я дам провожатых. За небольшую монету дам.
— Зачем же нам провожатые, если дорога и так прямо к старухам ведет? — не понял Кай.
— Лес у нас особенный, — бубнил староста. — Нельзя в него заходить. Вовсе нельзя, а если нужда по дороге гонит, то нужно правила знать. Никак нельзя без провожатых. А зачем вам старухи понадобились-то?
— Хотим узнать у них, куда эта дорога ведет, — сказал Кай. — Шли по ней до той деревни, что на берегу моря в двух днях от тебя. Добрались до твоей деревни. Пройдем по ней через твой остров, сядем на нашу лодку и дальше поплывем, если уж она снова в море уходит. Как думаешь, скажут нам что-нибудь твои старухи?
— Откуда мне знать, — вдруг потемнел, посерел лицом староста. — Я с ними разговоры не разговаривал. Вот прадед мой однажды перекинулся словом, да и помер. Мне-то зачем?
— Однако дорогу к ним знаешь и провожатых даешь? — не понял Кай.
— Пройдешь мимо молча, и не заметишь их, — наклонил голову, загундосил староста, — а заговоришь, беду накликаешь. Мы им рыбу носим. Взамен мед получаем. Но не говорим ничего. Нельзя со старухами говорить. Беда может случиться.
— Тебе-то чего бояться? — удивился Кай. — Отпущу я твоих провожатых. Не стану заговаривать со старухами до их отхода. А беда беде рознь. Вот нас всю прошлую ночь шторм трепал, а над твоей деревней, вижу, даже ветерок не пролетал, проползал если только.
— Не было прошлой ночью шторма, — ответил староста.
— А что же тогда было? — не понял Кай.
— Погиб кто на судне вашем или как? — спросил староста.
— Погиб, — кивнул Кай. — Гребец один погиб. И еще кое-кто.
— В лодке или за бортом?
— В лодке.
— Хозяйка моря за ним приходила, — ответил староста, не поднимая головы. — Если кто в лодке погиб, значит, за ним приходила. А может быть, и не за ним. Но если перепутала что, то еще придет. А вот если человек из лодки выпал, то не она к нему приходила, а он к ней ушел.
— Увидим еще, — процедил Кай. — Скажи, а кто-то еще приходил к этим старухам? Откуда в той деревне на берегу моря слух, что мудры они?
— Старый человек если не дурак, то всегда мудрец, — ответил староста. — Говорят, что давно, очень давно приходили к старухам любопытные. Когда — не знаю. И дед мой не знал, слухами питался. Но вроде бы, если нужно было что узнать у старух, надо было специального человека с собой брать. Он должен был вопросы задавать. Он потом и погибал. А тот, кто слушал, мог спастись, если с дороги не сходил. Но уж спасался или нет, о том и слухов никаких не осталось. Но одно точно знаю: кто сталью замахивался, тут же и кончался.
Лодка с хиланцами, заменив воду в бочках да прикупив в деревне мехи и набрав воды еще и в них, следующим утром пошла вокруг острова. Теша проводила ее с тоской, но ни одному из молодых воинов слезами рубаху не залила. Наверное, так и не выбрала, чья рубаха заслуживала ее слез. Эша очередное уменьшение отряда тоже принял без особой радости:
— Вот нас и шестеро. А сиунов-то еще осталось восемь. С одной стороны, Тарп с компанией никуда не денется, а толпой на старушек идти глупо будет, я думаю. С другой стороны — трое из нас девки, а один — вовсе старик.
— Чем тебя не устраивают девки? — оскалилась Илалиджа.
— Старик меня не устраивает, — ответил Эша. — И девки тоже. Всем, чем устраивали в молодые годы, тем нынче и не устраивают. Хотя на такую, как ты, — жаловаться не стану. Да и Арма кое-чего стоит. И Теша еще ни разу не оробела.
— Тогда чего ты боишься? — не поняла Илалиджа.