– К нам с Базелом приходила Чесмирза, – продолжал Брандарк, и глаза его радостно заблестели. – Это было… у меня нет слов описать, на что это было похоже, Марглита! Это была самая чудесная ночь в моей жизни, ночь, когда я впервые по-настоящему понял, как много в мире чудесного. Не только в том, что делают маги или боги, а здесь. – Он постучал рукой по груди. – Внутри нас. Она показала мне это. И хотя Она сказала, что я никогда не стану бардом, Она все равно пообещала всегда быть со мной. И что я всегда буду хотя бы частично принадлежать ей.

Он снова умолк, поглаживая струны инструмента. Марглита сидела совсем тихо, прислушиваясь к печальным чарующим звукам. Брандарк тяжело вздохнул.

– В любом случае, тогда она сказала, что я слишком связан с ее братом, чтобы принадлежать ей полностью. Тогда я полагал, что она говорит о Томанаке, и скорее всего это действительно было так. Но все-таки… – Он нахмурился, потом покачал головой. – Все-таки это… как-то не совсем верно. Здесь есть что-то еще. Только я пока не понял, что.

– Но каждый из них считает тебя своим, – произнесла Марглита, имея в виду членов Ордена.

– Да, несмотря на то что я Кровавый Меч. Только это и разделяет нас. Их и меня, а не меня и Томанака.

– Но ты же останешься с нами? Я хочу сказать, после войны?

– После войны… – пробормотал Брандарк, и инструмент под его рукой вдруг издал мрачный, диссонирующий звук. Он смотрел на тренировочную арену, но Марглита сомневалась, что он на самом деле видит ее. Затем он снова покачал головой, глаза его были печальны.

– Не знаю, – ответил он наконец. – Я действительно не знаю. Вы приняли меня, как и сам Базел, – не только Орден, но и ваша семья. Только я не Конокрад. Я Кровавый Меч. Когда начнется война, мой отец, и братья, и кузены окажутся во вражеском лагере. Я не стану сражаться на стороне такого негодяя, как Чернаж, но у них выбора нет. Значит, единственный способ для меня не встретиться с ними в бою, – не воевать и против Чернажа. Но я не могу просто уйти. Я должен быть здесь, знать, что происходит. Получается, что мне по пути только с Орденом, потому что сам Томанак приказал его членам соблюдать нейтралитет. Но что будет со мной потом?

Он оторвался от созерцания арены и посмотрел на Марглиту.

– Я люблю твоего брата, Марглита, – произнес он тихо. – Я не собираюсь говорить ему об этом, но он и так знает. Я ценю и уважаю твоего отца. Я согласен с ним в том, какого будущего он хочет для нашего народа – всего народа, а не только Конокрадов. Я понимаю, что если не он, – власть во всех кланах захватят такие как Чернаж. Но если князь Бахнак выиграет войну, мое племя проиграет ее. Каковы бы ни были причины, по которым я не буду сражаться рядом со своими соплеменниками, некоторые из них никогда этого не забудут и не простят мне того, что меня там не было. Сомневаюсь, что в таком случае я смогу здесь остаться. Как бы сильно я ни ненавидел Чернажа за то, что он сделал с моим кланом и моим городом, я все равно Вороний Коготь, я все равно из Навахка. Думаю, я не смогу жить так близко от родной страны и знать, что никогда туда не вернусь. Ты понимаешь меня?

– Да, Брандарк. – Она похлопала его по руке, глаза ее увлажнились. – Да, я понимаю, и Базел, думаю, тоже поймет. Но помни, Брандарк Брандарксон, хоть ты и Вороний Коготь, Кровавый Меч, уроженец Навахка, но ты еще и наш, и у тебя в Харграме есть братья и сестры. Ты можешь уйти, если захочешь, но никогда не забывай нас. Мы тоже никогда тебя не забудем.

Глава 28

– Говорю тебе, так дело не пойдет!

Хартан Тараксон грохнул увесистым кулаком по столу и яростно уставился на кузена. Пивные кружки, стоявшие на столешнице, со стуком подпрыгнули, все разговоры в комнате прекратились – остальные члены Ордена Томанака прислушивались к спору Хартана и Базела. Они сидели друг напротив друга в главном зале нового дома Ордена в Харграме, и их лица не предвещали ничего хорошего.

– Нет нужды толковать мне об этом! – проревел Базел почти так же яростно. – В тебе слишком много от Конокрада, Хартан, и слишком мало от Томанака! Надо не гадать, пойдет оно или нет, надо просто делать так, чтобы получилось!

– Ты свихнулся, парень! Просто рехнулся! Ты говоришь о Кровавых Мечах да еще из клана Вороньего Когтя! – Когда Хартан выкрикнул эти слова, его лицо внезапно приобрело смущенное выражение. Он быстро оглядел обширную комнату и с облегчением выдохнул. Никого из недавно вступивших в Орден тут не было, а Брандарка князь Бахнак попросил пойти обсудить с Марглитой последние новости из Навахка, добытые ее шпионами. Это уже хорошо, подумал Хартан, снова переводя глаза на кузена, как раз разразившегося очередной сердитой тирадой:

– Забери меня Финдарк, но этот человек ничего не понимает! Да, я говорю о Кровавых Мечах, ты, глупый пень, и не только из Вороньего Когтя! Есть еще Грязная Лапа и Каменные Кинжалы, да, и еще Костяной Кулак! А если ты думаешь, что я свихнулся, скажи мне, где были твои волосатые уши, когда сюда приходил Томанак?!

Хартан заворчал. Последняя фраза Базела задела его, но было очевидно, что он не признается в этом. Ведь он был двоюродным братом Базела и мог померяться с ним упрямством. Собравшись с духом, он подался вперед, снова бросаясь в атаку.

– Но… – начал он, и тут его перебил мягкий тенор.

– Ты его не переспоришь, Хартан, – произнес тенор, и Хартан резко повернулся. Вейжон улыбнулся ему, пожимая плечами. – Ты упрямый человек, но не такой упрямый, как Базел, – пояснил ему новый избранник Томанака. – Уж в этом никто не может его превзойти. К тому же, он прав. Орден должен быть открыт для всех, кто ощущает в себе желание служить Богу Войны… кем бы они ни были.

– Но… – снова начал Хартан, и Вейжон захохотал.

– Брось, – посоветовал он сочувственно. Он уже неплохо говорил на языке градани, но когда ему требовалось выразить сложную мысль, переходил на родной язык, и остальные члены Ордена просили друзей Вейжона переводить.

– Поверь мне, – продолжал Вейжон, – так будет проще. Томанак всегда находит способ донести до человека свою мысль, особенно до тех, кто продолжает спорить из одного лишь упрямства. Чем ты упрямее, тем… интереснее окажется урок, который Он тебе преподнесет. Поверь мне, я говорю на основании личного горького опыта. Едва ли ты когда-нибудь в жизни бывал более огорчен, чем я, когда узнал о приеме в Орден какого-то градани. А теперь посмотри, куда я попал!

И он махнул рукой на зал. В ответ раздался дружный смех. Хартан попытался что-то пробурчать, но улыбка Вейжона оказалась слишком заразительна, губы Конокрада дрогнули, и его гнев мгновенно испарился.

– Ладно, хорошо, ты заставил нас посмеяться, Вейжон, – заговорил он почти спокойно, – но ты не рассеял мои сомнения. Я знаю, Он хочет, чтобы мы делали, как ты говоришь… ты и Базел, хотя мой братец и упрям, как целое стадо мулов. Но война вот-вот начнется. Что бы ни предполагал ты, или я, или даже Базел, у нас нет способа узнать, кто такой на самом деле человек, утверждающий, будто услышал призыв Бога. Думаешь, такие, как Чернаж или Халашу, не воспользуются возможностью заслать шпионов ко двору дяди Бахнака под предлогом присоединения к Ордену?