– Я ищу пакистанца, Зульфикара Халаля!
«Если этот трусливый гашишист провалил задание, я его… Но ведь у меня и шанса не будет. Я буду в тюрьме или мертв!»
Шкипер отвлекся от сетей и повернул голову. Долгое время он смотрел на окликнувшего его. Потом поднял с палубы фонарь и посветил прямо в лицо Дональду.
– Вы американец? Хоган? – спросил он.
В первую минуту Дональд даже не понял вопроса: его фамилию шкипер произнес с ятакангским акцентом. Но как только до него дошел смысл слов, мир снова перевернулся с ног на голову. Думая, что в любую минуту из трюма проа может выскочить полиция, он отпрыгнул, одновременно выхватывая из кармана пистолет.
– Это ни к чему! – резко сказал шкипер и рассмеялся. – Я вас знаю. Я знаю, куда вы хотите плыть. К Джога-Джонгу. У него много сторонников среди таких, как я, среди рыбаков. Сегодня одна птичка просвистела, что, если вы попросите о помощи, нам следует ее оказать. Поднимайтесь на борт.
ПРОГРАММА ОТВЕРГНУТА
Запрос: причина отказа АНОМАЛИИ В БАЗОВЫХ ДАННЫХ
Запрос: конкретизировать
НЕПРИЕМЛЕМЫ ДАННЫЕ В СЛЕДУЮЩИХ КАТЕГОРИЯХ: ИСТОРИЯ, ТОРГОВЛЯ, СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ, КУЛЬТУРА
Запрос: принять введенные данные
ВОПРОС НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА И НЕ ГОДЕН К ОБРАБОТКЕ
Норману полагалось присутствовать на грандиозной официальной церемонии, где Рам Ибуса подписывал контракты с Бенинским консорциумом, на последовавшей затем пресс-конференции и на торжественном банкете вечером. А он сдал Ибусу с рук на руки подразделению приема гостей «ДжТ» и сбежал.
Он видел, слышал и почувствовал слишком многое. Невзирая на радостные новости о положении на бирже, где акции «ДжТ» уже вернулись на уровень, с которого упали после смерти основательницы, и, похоже, продолжали подниматься; невзирая на напускную веселость и ликующие пресс-релизы, невзирая на несущуюся из громкоговорителей специально заказанную «Бенинскую тему» – он не смог вынести атмосферы в небоскребе «ДжТ». Слишком много кругом серых лиц, слишком много беспечных масок соскальзывало, когда сотрудники считали, что их никто не видит.
Атмосфера была почти такой же, как в еврейском лагере в тот день, когда Иегова отказался – по собственным неисповедимым причинам – сотворить чудо и уничтожить верховного жреца Дагона [88] .
И это не сравнение, рассудил Норман, а определение. Всеведущий Салманассар подвел своих верных приверженцев, и они уже почти боялись, что это, возможно, не его вина, а их.
«Будь прокляты шайтанские трюки компьютеров! И надо же было Салманассару подвести нас как раз сейчас, когда мои жизнь и надежды вверены его решению!»
Купив по дороге пачку «бей-голд», он пошел домой.
Ключ «Спаси и Сохрани, Инк.» гладко повернулся в замке. Дверь отворилась, открывая гостиную: не убрано, кое-что из мебели переставлено, вокруг робобара – пустые бутылки вперемежку с грязными стаканами, но в остальном ничего не изменилось.
Сперва он подумал, что тут никого нет. Заглянув к себе в спальню, он увидел, что постель смята, но лишь потому, что кто-то лежал поверх покрывала, а не потому, что в ней спали. Пожав плечами, он закурил только что купленный косяк и вернулся в гостиную.
Тут до него донеслось слабое похрапывание.
Пройдя в бывшую комнату Дональда, он распахнул дверь. Чад Муллиган спал поверх покрывала, борода и волосы у него были спутаны, на нем – ровным счетом ничего, одни только ботинки.
Было чуть больше четырех папа-мама. И как, скажите на милость, можно спать в такое время дня?
– Чад? – окликнул он. А потом повторил погромче: – Чад!
– Что?.. – Глаза моргнули и открылись, закрылись, открылись снова и на сей раз остались открытыми. – Норман! Ну, мать твою, вот уж не ожидал увидеть тебя в Нью-Йорке! Э… а который час?
– Больше четырех.
Чад сел и с трудом перебросил ноги через край кровати, потирая глаза и пытаясь подавить чудовищный зевок.
– Оуэау! Извини, Норман, – уоуф! Добро пожаловать домой. Прошу прощения, пока я не приму душ, собеседник из меня никакой.
– С каких это пор ты стал спать днем?
Чад кое-как оттолкнулся от кровати, а после продолжал подниматься, пока не встал на цыпочки, распрямил над головой руки, чтобы потянуть онемевшие мускулы.
– Это не привычка, – сказал он. – Просто прошлой ночью я все думал и думал, а потом опять думал и никак не мог заснуть, поэтому к завтраку надрался. Вот и все.
– О чем же ты думал? И разве ты не знал, что в подушке есть индуктор сна? Он бы тебя убаюкал.
– От индукторов я сны вижу, – сказал Чад. – От спиртного – нет.
Норман пожал плечами: ни на него, ни на Дональда индуктор сна так не действовал, но он вспомнил, что одна или две терки, какие у них зависали, жаловались на те же проблемы – вероятность кошмаров.
– Давай вали в душ, – сказал он. – Только ненадолго. Мне нужно с тобой поговорить.
Норману внезапно пришла в голову одна мысль, вероятно, продиктованная пустой надеждой, но в настоящем кризисе следовало хвататься за любую соломинку.
– Конечно, – пробормотал Чад. – Но сделай мне одолжение… Закажи кофе.
Пять минут спустя, одетый, с волосами и бородой еще влажными, но расчесанными более-менее аккуратно, Чад забрал дожидающуюся его чашку и сел в кресло Дональда, Норман устроился в своем любимом «хилли».
– Завидую я твоему креслу «хилли», – рассеянно сказал Чад. – Если честно, пожалуй, единственное, чему я тут завидую. Удобное. И знаешь, оно и останется креслом, и не превратится вдруг во что-то другое, как какой-нибудь трансформер… Ладно, говори!
– Чад, тебя можно считать самым проницательным на сегодняшний день социологом…
– Дерьмо китовое. Меня можно считать горьким пьяницей. Я достиг той стадии, когда я напиваюсь так быстро, что уже не удосуживаюсь идти искать терок, а мне ведь чертовски нравятся женщины. – Одним глотком выпив кофе, он тыльной стороной ладони отер усы.
– Я хочу нанять тебя, – с каменной миной сказал Норман.
– Нанять меня? У тебя, верно, крыша съехала. С одной стороны, я слишком богат, и мне не нужно работать. Я решил, что смогу доконать свой организм вдвое быстрее, чем банковские счета. Я пытаюсь снизить его сопротивляемость до пятидесяти процентов, а если начну работать, все пойдет насмарку. С другой стороны, я никого не могу заставить меня слушать, и какой тогда толк от моей работы? Будем надеяться, с этим покончено. Выпей, нет, лучше подкурись. Пойдем со мной, снимем пару терок, отпразднуем твое возвращение. Да что угодно отпразднуем!