Дьявол! Нет. Колдун! Только черный колдун, слуга духов холмов и прочих фэйри, мог договориться с дьяволом не только о жизни, но и подарке! Это что за?.. Что это, господи?.. Уродливая коряга с дырами… это — лук? Это — не лук! Это чертов лук!..
Царю небесный! Вы гляньте! Попал. Да не один раз, а три! Бьюсь об заклад: никто ни в Мерсии, ни в Нортумбрии… да что там — в Нортумбрии! В целом свете никто не сможет так точно и так быстро вогнать три стрелы! Ни за что и никогда!!!
Хэба увиденное даже не смутило. Он продолжил игру. Теперь и с яблоком на голове. Иногда Робин рисковал стрелять в яблоко, лежащее на голове родного отца. В последний момент старый Хэб, повинуясь знаку молодого, резко нагибался, и стрела пронзала яблоко, летящее к земле. Иногда. Но тут… Робин, явно рисуясь, закрыл глаза и всадил стрелу в яблоко, лежащее на голове своего отца, вслепую! Тот даже пригнуться не успел…
Я все понял, сволочь, черная душонка! Ты так испугался встречи с создателем и расплаты за свои грехи, что продал душу дьяволу! Твой лук из ребра самого Люцифера, и теперь ты получил еще и признание банды, которого и без того было в избытке. И, конечно же, мою Альгейду! А вот не отдам! Никогда не отдам!
Собака! Как же тебе не попасть, если тебе сам черт в глаз залез и куда метить показывает. Собака. Опять пьянка? Ну ладно. Если вино еще есть, то можно и повторить. Что ты там орешь, Хэб? Что это твой сын? Ты глаза, что ли, потерял?! Конечно, это твой сын! Только теперь еще и сын дьявола! Сукин сын!..
Несколько следующих дней прошли как-то странно. Сколько раз мы с Робином пересекались глазами, сколько раз я заступал ему дорогу, но он всегда смотрел на меня, как… как на своего! Ни капли презрения! Ни намека на вызов! Ни малейшей обиды! Даже рука не поднимается убить его. Будто и не он совсем. Повадки другие. Он даже ходить стал иначе. Раньше он ходил по поляне и по лесу так, словно все должны уступать ему дорогу, а теперь… Теперь он ходит, словно насторожившийся волк. Будто все время охотится. А с Альгейдой… Раньше, бывало, он и покрикивал на нее, и тумака мог дать. А сейчас… Сейчас он с ней нежен и заботлив, точно он — не он, а ее родная мать! Не-ет, тут дело нечисто…
Хэб вновь пошел на вылазку. Ну конечно. Вино кончилось, можно и побегать. Взял с собой Робина, Статли и еще десяток. А меня оставил на поляне. Сказал, что нельзя оставить лагерь без пригляда хоть одного хорошего воина. Решил лестью скрыть свою тревогу за исход нашей возможной стычки со своим «сыночком». Бедный Хэб! Ему ведь даже не объяснишь, кого он пригрел на своей груди…
— …Альгейда, можно поговорить с тобой?
Она обернулась, посмотрела мне в глаза. И в ее взгляде я не увидел не то что любви, а даже того сострадания, которое видел раньше!
— Что тебе, Энгельрик?
Какая же она все-таки у меня красивая! Как прекрасны ее губы, как стройны ноги, как соблазнительно выглядывает из выреза грудь… но… что это у нее в ложбинке меж грудей?! Нет!..
— Ты зачем взяла его кольцо? Это знак дьявола, это — его печать! Брось его! Скорее!
— Нет! — Альгейда чуть не плачет. — Когда за ним придет дьявол, я оденусь в его одежду и покажу кольцо. Тогда он заберет меня, а Робин будет жить. Я живу только для него! Уйди! Оставь меня, не прикасайся ко мне!
Вот так вот. Всего несколько фраз, и я понял, что она уже не будет меня любить, пока на моем пути есть этот мерзкий червяк. Все решится завтра. Завтра!..
…Кто смеет меня так рано будить? Чего? Какая тренировка! Прочь! Не сметь!..
Убью того, кто посмел кинуть меня на середину поляны. Робин. И что ты предлагаешь делать? Бегать? Э? А это что такое? От-жима-ние. Забавно. И что? А ведь трудно это. Достаточно трудно. Многие выдыхаются. Сколько я лестных слов слышу в его адрес. Но… с ним явно что-то не то.
Обычно он бы избил любого, кто осмелился бы сказать такое…
Что? Ты опупел? Еще бежать? Боже, смилуйся над нами!
А мужики-то уже говорят меж собой, будто сбежал Робин из самого пекла и принес нам силу и мощь. Как же. Не Роб это. Может, и был наш прошлый предводитель на рогах у дьявола, только это — не он! Может, Хэб по молодости еще себе сыночка сделал? Говорят, ходок он был. До сих пор от него наши девушки лагерные тащатся. А жены я у него и не видел. То ли родами умерла, то ли норманн какой убил. Слухи-слухи. Хотя я, пожалуй, скорее готов поверить в рогатого и нечистого, чем в этого гада, который изображает из себя Роба…
Наконец это издевательство кончилось. И к «Робину» тут же подскочила Альгейда. НЕНАВИЖУ! Чтобы не видеть и не слышать всего этого, я пошел в лес. Может, до чего-нибудь и додумаюсь. Строить коварные планы не люблю, но раз уж враг силен, придется думать…
— Энгельрик?
Я вздрогнул от неожиданности. Вот и пришел тот самый момент, когда надо поговорить и понять, кто же или что же он такое? А не получил ли он в пекле всепрощение и теперь горит желанием сочетать нас с Альгейдой законным браком? Вряд ли, скорее он меня сейчас застрелит за Альгейду и за мою любовь. Но я-то тебе так просто не дамся, слуга тьмы!..
— Энгельрик, слушать. Я хотеть тебя изготовить командир. Ты учить парни меч.
Что? Он просит меня потренировать наших, вместо того чтобы сразу дать по морде? Я правильно понял его ломаную речь? Интересно, в какую это игру он играет?
— Мне ничего не надо от тебя, колдун! — я постарался как можно грознее ответить и невзначай кладу руку на меч.
— Для что ты звать я колдун? Разве ты видеть хоть одна раз я колдовать?
По-моему, он изображает из себя юродивого. А если он не играет? Но все равно: не настоящий ты Робин! Тот бы уже хладнокровно вонзил в меня стрелу, а потом бы еще и похвалялся, как ловко прикончил «благородную шавку»!.. Так, если через минуту он не начнет хоть что-то делать, я сам его убью. Рука уже стискивает рукоять меча до тихого хруста костяшек:
— А кто же ты, если не колдун? Ты посмотри на себя! Джильберт рехнулся от горя, когда Робина повесили, и теперь готов любого, мало-мальски похожего, принять за своего сына! Но ты посмотри на себя! Какой ты Робин? Ты не умеешь говорить, ты стреляешь из лука, как сам дьявол, на тебе колдовская одежда! Кто же ты, если не колдун?!
Стоило бы добавить, что я его презираю и хочу перерезать глотку, и сам дьявол не спасет его.
— Послушать, Энгельрик. Я не быть колдун. Я быть человек, как ты или Хэб.
— Еще скажи, что ты — Робин Хэб!
— Нет. Я не быть Робин Хэб. Я быть Рьмэн Гудкхой. Я прийти далеко. Из там, — взмах руки куда-то на восход. — Там носить такой одежда, как на я. Там говорить, как я. Там мой дом. Там Лоуксцевоу.
Ах ты!.. Так вот оно что! Значит, я был прав. Это еще какой-то сын Хэба. Ну ладно. Это уже лучше. Но я тем более не отдам Альгейду какому-то проходимцу.
— Как же тебя угораздило попасть к нам, Рьмэн Гудкхой из Лоуксцевоу? Зачем ты к нам попал?