— Робин, Робин!
О, вот и Статли, легок на помине. Чего тебе, родной?
— Робин! Там… по дороге… отряд…
— Билль, переведи дух сперва. А то ж никто не понимает, что ты там говоришь?
Бойцы, которых я гонял по полосе препятствий, захихикали. Ну, в принципе они правы: мой язык еще очень далек от совершенства, и меня не понимают куда чаще. Но что это за мода такая, над старшим смеяться?
— Отставить! Вы эти хиханьки оставьте для своей хаханьки! — Ребятки заметно сбледнули с лица и тут же подтянулись. Я повернулся к Статли: — Говори!
— Дальний дозор передал: по дороге в Нутыхам движется отряд. Примерно два десятка. Всадников и пеших поровну. С ними бабы. Можем перехватить, если поторопимся…
Пожалуй, и правда — можем успеть…
— Прекратить занятия! Рота!.. То есть отряд! В две шеренги! Становись!
Банда бодрячком строится в две не слишком ровные линии. Что приятно — уже с оружием.
— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину!
Ладно, за равнение в строю я их потом взгрею. Сейчас — не до этого. О, папашка торопится…
Упругим шагом я подхожу к Хэбу, встаю по стойке «смирно» и рапортую:
— Атаман, отряд построен. Дозор обнаружил отряд, двигающийся в город. Возможно перехватить. Прикажете выступать?
Так и не привыкший к армейским порядкам Хэб смущенно кивает:
— Эта… Дык… Оно, конечно… Чего ж?.. Надо…
Очень содержательный приказ… Ну, тогда я…
— Отряд, слушай мою команду! Нале-ВО! Бегом… МАРШ!
Неровные колонны начинают перемещение экономической трусцой. А ко мне уже подбегают Энгельрик и Билль.
— Так, отлично, парни. Энгельс (Ну не выговаривается у меня «Энгельрик» на бегу! А так хоть что-то знакомое…), ты со своими сидишь тихо, до пятого залпа. Смотрите, чтобы никто не ломанул я в лес, а то ищи его потом по кустам. После пятого залпа — броском на дорогу и берем уцелевших. Маркс (Это — позывной Статли. Так, по аналогии…), возьмешь свой взвод и прикроешь дорогу стрелами. Без команды не стрелять! Команда — стрела со свистком. Все ясно?
Оба молча кивают, экономя дыхание.
— Вопросы? Нет вопросов? Тогда надбавим темп…
До заветного поворота мы добежали примерно за четверть часа. Если прикинуть, с какой скоростью бежал Статли сообщить нам о караване, то минут десять у нас в запасе есть. Отлично… Заранее подрубленные деревья с шумом рухнули, перекрывая дорогу. Засада готова. А ну-ка, выйдем, поглядим, как там наши орлы замаскировались…
Упс! Вот и они, долгожданные гости. Так-с, прикинем расклад сил… Во главе каравана мужик среднего возраста, среднего роста и, скорее всего, средних умственных способностей. Потому как перекрыл сам себе дорогу своими же пехотинцами. Те бодро топали, неся на плечах какие-то весьма зверского вида хреновины с длинными широкими остриями и изогнутыми крюками. За ними — явно командир: в цветном балахоне поверх кольчуги, в железном горшке на башке и со щитом на боку. На щите намалевано нечто, надо думать — герб. Рядом с ним — девчонка в длиннющем платье и какой-то непонятной шапочке — не шапочке, а в чем-то таком… дырявое, блестящее и сильно дорогое, надо полагать. Если завалим — будет Альгейде подарок…
Позади мужика со щитом ехали восемь всадников. Все в «свитерах»-кольчугах, с копьями в руках и мечами на поясах. Сурьезные такие мальчики, сразу видать — конвой. А позади всей этой оравы резво трусили еще пятеро с длинными, английскими луками. Вот те, бабушка, и Юрьев день! Это чего, у местного босса англичане служат?..
Но додумать эту мудрую мысль я не успел. Пехотинцы с крючковатым оружием остановились у поваленных деревьев, на секунду задумались, а затем, дружно вонзив крючки своих штуковин в древесный ствол, с упорством муравьев поволокли его в сторону. Э-э, нет, так мы с вами не договаривались…
Стрела со свистулькой издала резкий пронзительный звук и угодила аккуратно в грудь мужику со щитом. Честно говоря, я ожидал, что отправлю его к праотцам, но, видать, у него кроме кольчуги имелась еще какая-то железяка на теле. Однако из седла его все-таки выбросило. И тут же на отряд посыпались стрелы взвода Статли. Ого! Те пятеро «англичан» начали отвечать, да как лихо! Если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я в таких делах редко, уже трое наших вскрикнули. Ну, значит, так…
Первая же стрела угодила одному из «англичан» аккурат промеж лопаток. Хэх! Он умудрился, заваливаясь, пустить стрелу в бок своему товарищу. Лихо это я: одной стрелой двоих упокоил. На еще! И еще!..
Последнего из «англичан» достал, скорее всего, сам Статли, если только в его взводе никто не обзавелся стрелами с белым оперением, в подражание командиру. И классно достал. Оставшийся один лучник попробовал удрать, петляя точно заяц. Я промахнулся по нему пару раз и уже хотел плюнуть, когда последняя из посланных вслед удирающему стрела вонзилась точнехонько в основание черепа. Отлично! Даже если мы больше ничем не разживемся, то пять хороших луков — совсем не мало!..
Остальной отряд тем временем заметался на дороге. Солдаты бросили бревно и теперь искали укрытие от стрел, а всадники сомкнулись в кулак и рванули туда, откуда только что пришли. Вместе с ними скакал и вновь оказавшийся в седле командир. Ничего, далеко не уйдут. Дорога петляет, а мы по лесу, напрямки. Сейчас вот на дорогу выйду — еще парочку вдогон положу…
Ох ты! А девчонка-то ихняя осталась! На пехотинцев уже насели ребята Энгельрика, и исход той схватки не внушает мне опасений. А девчонка… Конь у нее задурил, что ли? Белая вся, в узду рукой вцепилась, а в другой… хлыстика-то и нет. Вот он валяется… Да ладно, на что она мне? Я Альгейде еще чего-нибудь добуду, а эта… Да пусть ее!
Я опускаю лук и подхожу к всаднице. Одной рукой ухватываю ее кобылку за узду, а другой подбираю с земли хлыст:
— Красавица, вы, кажется, обронили?..
С этими словами я протягиваю ей хлыст. Она обалдело смотрит на меня, и тут… Черт! Силен дьявол соблазна! На всякий случай скашиваю глаза… Энгельрик занят: он увлеченно рубится с единственным дураком, не пожелавшим бросить оружие, и ни хрена вокруг не замечает. Его бойцы оживленно обсуждают перипетии поединка и тоже не способны реагировать на внешние раздражители. Ну, тогда…
Когда девица уже взяла хлыст в руку, я на секунду задерживаю его конец в руке, а потом чуть дергаю его на себя. От неожиданности она наклоняется ко мне, и я целую ей руку. А что? Она — привлекательна, я — чертовски привлекателен, так пусть живет и помнит благородного разбойника. Буду стараться походить на Дубровского…
— Спокойно, Мария. Я — Дубровский…
Ой! Похоже, что про Дубровского я умудрился сказать вслух, иначе с чего бы девочка так округлила глаза? Крепко хлопаю ее кобылку по крупу, и всадница уносится вслед за убежавшей «надежной, вооруженной до зубов» охраной. И вовремя: радостные вопли сообщают, что поединок окончился. В нашу пользу.