Амбротлин не дал барону договорить:
— Почтенные дамы и господа! Спасти его все равно никому бы не удалось. Дело в том, что поначалу мы тоже полагали, будто он погиб. Никому из наших магов не удавалось перехватить его след в тонком мире. А потом, когда совершенно случайно кто-то из эльфов увидел его вновь, он был… — Оборвав себя на полуслове, эльф задумался, явно подбирая подходящие слова. — В общем, он больше не был принцем.
В зале повисла напряженная тишина. Нарушил ее барон Бельварин:
— Что вы имеете в виду? Тот, кто рожден принцем, всегда останется…
— Нет. Он сильно изменился. Мы пришли к выводу, что ему больше не суждено быть правителем.
— Ах, они пришли к выводу! Да как вы смеете! Вы…
— Не забывайте, ваше превосходительство, что наследник был сыном моей сестры. — Амбротлин произнес это так сурово, с таким холодом в голосе, что все невольно поежились. — Внук моей матери, цветок эльфийского леса; мы любили его не меньше, чем вы как наследника вашего трона. Кроме того, вы знаете, или должны знать, что у нас, эльфов, очень редко рождаются дети. Наверное, вам известно, как мы дорожим ими. И тем не менее мы приняли именно такое решение. Да, мы, которые знали и любили его мать в течение стольких веков, что вы, люди, назвали бы это время вечностью. И все же мы так решили. Если бы вы сами увидели его тогда, господин барон, вы пришли бы к такому же выводу. Более того, боюсь, вы были бы еще строже и суровей к бывшему наследнику, ибо вряд ли узнали бы в нем потомка королей.
— Что же с ним случилось? — разнесся в полной тишине по залу голос Пакс.
Амбротлин, стараясь подавить в себе гнев, обернулся к ней и заговорил, тщательно подбирая слова:
— Уважаемая госпожа, точно нам это не известно. Он был весь изранен — как физически, так и душевно. Мы могли лишь предположить, что на какое-то время он попал в рабство к жестокому и бездушному хозяину. И занесло его при этом в какие-то очень дальние края, потому что, как я уже говорил, даже эльфийское чутье оказалось бессильно, ни один из наших магов и следопытов не мог почувствовать ни малейшего его следа. Когда же мы наконец обнаружили его, душа бывшего наследника была полна страха, смешанного с беспредельной тоской и темным гневом.
Пакс, повернувшись так, чтобы говорить не только с Амбротлином, но и со всеми присутствующими, сказала:
— Значит, какое-то время назад принц еще был жив. По крайней мере несколько лет спустя после того, как все сочли его мертвым. Может быть, он жив и сейчас и уже сам успел обзавестись наследниками. — Вновь посмотрев в глаза Амбротлину, она спросила:
— Так он жив?
— Я позволю себе переспросить уважаемого паладина Геда: вы уверены, что вам следует знать ответ на этот вопрос?
— Амбротлин, я задаю эти вопросы не для своего удовольствия. Я действую по воле Великого Господина. И нужно это не мне, а королевству.
— Ну что ж, госпожа, да будет так. В таком случае я отвечу вам: да, он жив.
— Вы знаете, где он находится? Вам известно его имя?
— Здесь я вам помочь не могу, — сказал Амбротлин. — Вы до сих пор не спросили меня, почему он сам за все прошедшие годы не объявился в Чайе и не заявил о своих правах на престол. Я отвечу вам на этот не заданный вопрос: он ничего не помнит. Его память была уничтожена, стерта. Впрочем, если только… — На мгновение Амбротлин отвел взгляд, но затем снова пристально посмотрел в глаза Пакс. — Если бы… Мы, эльфы, не любим этого выражения, но в данном случае я позволю себе воспользоваться им. Так вот, если бы нападение произошло на обратном пути из эльфийского леса в Чайю, последствия пленения не были бы для принца такими ужасными. Пробужденные эльфийские способности уберегли бы его память и разум хотя бы в какой-то степени. Но случилось то, что случилось, и сейчас он не знает ни своего настоящего имени, ни титула. Когда принц вернулся в Союз Восьми Королевств, человек, взявший его к себе на службу, случайно догадался, кем он может быть. Но, будучи человеком мудрым, он справедливо рассудил, что бывшему наследнику больше нет места при королевском дворе. Поэтому он решил не говорить мальчику ничего о его прошлом.
— Кто этот человек? — спросил барон Хальверик. — Где это случилось? В Лионии? В Придите?
— Я не могу вам помочь, — повторил Амбротлин.
— Не можете или не хотите? — жестко переспросила Пакс.
— Уважаемая госпожа, я все сказал. Мы, эльфы, не считаем его способным занять трон королевства. У него был шанс проявить свою наследственность и волю к обладанию властью. Он не воспользовался им и отступил.
— Почему вы его не исцелили? — неожиданно вступил в разговор Бельварин. — Неужели вы не могли применить все свои магические способности сразу же, как только нашли его после нескольких лет отсутствия?
Амбротлин приложил к груди руку, давая этим понять, что готов поклясться в искренности своих слов.
— Мы не могли сделать этого, не рискуя причинить огромный вред как самому наследнику, так и всему королевству. Если бы нам удалось, скажем, восстановить в памяти принца его имя и титул и при этом оставить его без составлявшего часть его разума чутья эльфийских миров, что бы с ним тогда стало? Мы решили даже не пытаться. Бывает, что само время лечит лучше, чем любая магия — эльфийская или человеческая. Мы стали ждать. Мы наблюдали за ним издали. Ни единого ростка, который нам следовало бы лелеять и выхаживать, в нем не появилось, и мы не желали приносить еще больше смятения и хаоса в душу того, кто и так изрядно настрадался и многое перенес в своей жизни. — Выждав, пока уляжется поднявшееся в зале волнение, Амбротлин закончил свою речь:
— Что касается вопроса о престолонаследии, я повторяю: мы не будем давать королевскому дому советов. Но вынужден сообщить вам, что мы не станем никоим образом помогать вам разыскивать того, кого не считаем способным взойти на престол и править этим королевством. Если вам удастся найти его самим, несмотря на все наши предостережения… ну что ж, тогда посмотрим.
Внимательно слушая эльфа, Пакс вдруг почувствовала в себе неизвестно откуда взявшуюся уверенность, что ключ к разгадке у нее уже есть. Нужно было время, немного тишины и спокойствия, чтобы сложить вместе рассыпавшуюся перед ней мозаику. Разумеется, в течение следующего часа о тишине и спокойствии нечего было и думать. Правящий Совет Лионии гудел, как пчелиный улей. Члены Совета стали подсчитывать, сколько лет должно быть теперь принцу, они пытались догадаться, кем он мог стать и в каких краях поселиться. Этими вопросами пэры и бароны одолевали эльфа. Тот вежливо, но непреклонно уходил от какого бы то ни было конкретного ответа. Пакс отошла в сторонку, к камину, и попыталась сосредоточиться на том, что успела услышать за предыдущий день и за время, прошедшее с начала заседания Совета. Время от времени она прислушивалась и к тому, что происходит в зале. Наконец, когда она поняла, что одни и те же предположения и догадки, высказываемые одними и теми же членами Совета, начали повторяться по третьему разу, Пакс решительно подняла руку, призвав всех к молчанию. В зале действительно мгновенно воцарилась тишина.