— Да, это правда. На юге полно так называемых наемников. В основном это бандиты, которые облагают данью бедные городки и поселки за то, что якобы охраняют в них общественный порядок. Типичное вымогательство. Некоторые банды живут так зимой, а летом нанимаются в солдаты и воюют за кого-либо из богатых землевладельцев, как и мы. Мало кто из них хорошо организован, но, объединившись, они серьезно досаждают нам.
— Взять того же Волчьего Принца, — пробурчал Стэммел.
— Точно. Вот уж не подарочек. Этот ни перед чем не останавливается: убивает из-за спины, отравляет противников, пытает пленных и продает их в рабство на галеры. Выкуп берет только золотом и драгоценностями и — только в течение трех дней. Понимает, мерзавец, что если дать регулярной армии время подтянуть силы, то от него мокрого места не останется. А пленных он продает работорговцам хоть за гроши — и поминай как звали. Хотя однажды, несколько лет назад, мы ворвались в его логово. Я не помню, Стэммел, вы были тогда с нами?
— Да, сэр, — подхватил рассказ сержант. — Он захватил патруль легкой кавалерии одного из графов с запада, заломив цену, которую тот собрать не смог. Мы оказались ближе всех к лагерю Волчьего Принца и пошли на штурм. Пленники были подвешены живыми на столбах — на жаре, без воды и еды. Некоторые из них еще были живы, когда мы освободили их, но лишь один выжил и вернулся домой. Остальные умерли на наших руках, несмотря на все усилия врачей.
— Так вы убили этого бандита? — перебила сержанта Эффа.
— Нет. Он уехал из лагеря за день до того. Разведка не смогла взять след.
Стэммел, нахмурившись, некоторое время помолчал, а затем продолжил:
— Есть еще один такой — Медовый Кот. Он-то называет себя, по-моему, графом Южных Болот или кем-то в этом роде. У него многочисленный отряд, который действует по берегам притоков Иммера. Тоже противник не из легких. Может быть, в этом году мы с ним снова столкнемся. Он ведь не просто наемник, этот Медовый Кот. Он политик и делец. Раздувая войны подкупом и провокациями, он умудрился прибрать к рукам часть транзита; посадил во многих городах своих людей, даже захватил руководство в некоторых гильдиях. Нас, северные отряды, он ненавидит за то, что с нами ему не удается договориться, говоря по-простому — подкупить нас.
— А почему его так называют?
— Да такой он и есть: сначала — сладкие речи, ласковый голос, а потом — когти и зубы тебе в горло.
— Я слышала о нем, — вдруг сказала Барра. — Это не он повесил на воротах города шаманов Плиуни?
— Да, но только не шаманов, а жрецов Сертига Анвиля. За это его прокляли несколько каст, исповедующих разные культы. Да ему-то что, он, наверное, вообще ни в кого не верит. Поговаривают, что он поклоняется Лиарту, Повелителю Мук, или же просто кодексу воров. Я не знаю. Одно мне известно точно — такого мерзавца еще поискать надо. И в отрядах у него что офицеры, что солдаты — сброд и бандиты с большой дороги.
— Значит, мы поэтому будем воевать с ним? — спросила Эффа.
Стэммел удивленно поднял брови:
— Чем ты слушала? Пойми наконец, мы — наемная рота и воюем за деньги. Если мы будем воевать против Медового Кота, то только потому, что кто-то из его врагов наймет нас на это. Нам наплевать на то, кто хороший, а кто плохой. По крайней мере — в этом смысле.
Пакс все еще размышляла над тем, что Стэммел говорил раньше.
— Вы сказали, что мы достойно обращаемся с пленными. А что это значит?
— Как что?
— Ну… я в том смысле… разве это не позорно — сдаваться в плен? А как же мы? Я думала, что солдаты сражаются до последнего дыхания…
— До последней капли крови? Нет, дорогая, — перебил ее Стэммел. — Мы ведь всего лишь нанятые воины, а не безумные фанатики. Сказано сражаться, мы сражаемся, и делаем это дело хорошо. Но если герцог или его капитаны приказывают нам остановиться и сложить оружие — мы сдаемся. Выполняем это так же беспрекословно, как и любой другой приказ. Заруби это себе на носу, иначе не видать тебе никогда твоих Трех Елок… или Пихт, ну, откуда ты там. Гордость — не повод, чтобы губить весь отряд.
— А разве мы не присягаем тому, кто нас нанял? — спросил Сабен.
— Нет. Герцог нанял вас, и вы присягали только ему. Помните? — Все собравшиеся новобранцы закивали головами. — Так вот, вы поклялись подчиняться ему и его капитанам — и никому больше. Вот в чем заключается ваша честь — честь солдата. Договор герцога и того, кто его нанимает как командира и предводителя отряда, — это их дело, дело их чести. А наша честь — в верности герцогу.
— Но… но это ведь не часто случается? — все еще не веря, спросила Пакс. — Я имею в виду — сдаваться, попадать в плен?
— С нами не часто. Герцог очень осторожен и не станет заключать договор со стороной, обреченной на явное поражение. Впрочем, и такое бывало, да и в будущем может случиться.
Пакс молча обдумывала сказанное: мысль о сдаче в плен вовсе не вдохновляла ее. Эффа продолжала спорить и что-то доказывать Стэммелу, беспрестанно поминая Геда и воинскую честь. Арни, как обычно, пыталась заставить ее замолчать.
— Эффа, — сказал наконец капитан Понт, — если уж тебе так хочется стать настоящим рыцарем, паладином или еще кем-нибудь, посоветовалась бы ты сначала с кем-либо из жрецов Геда, вступила бы в рыцарский орден…
— Жрец сказал, что мне нужно набраться опыта, — покраснев, ответила она.
— Вот уж этого у тебя здесь будет предостаточно, — улыбнулся Понт. — Но учти, даже паладины и монахи-воины подчиняются приказам.
— Но они не сдаются и сражаются до последней капли крови…
— Не всегда, — заметил Боск. — Я видел, как они отступают. Причем делают это толково и без суматохи. Опыт — великая вещь…
— Ты правда это видел?
— Честное слово. Да ты вспомни легенды: сам Гед, бывало, отступал. Помнишь, на Черном хребте? Даже если послужив с нами, ты вступишь в орден, то поймешь — война есть война, бой есть бой. Разницы почти нет. Если бы служители Геда не умели, когда необходимо, отступать или уходить от боя, они все давно были бы мертвы.
Эффу эти слова не убедили, но, по крайней мере, заставили задуматься и замолчать.
После обеда дождь перестал, а к ночи небо очистилось от туч. Выход был назначен на раннее утро. Еще до рассвета, получая еду в трактире, солдаты узнали, что ночью в городок вошел другой караван, с востока. Городской староста, видя, как недоволен капитан Понт, что отряду придется идти по раскисшей под колесами телег дороге, вдруг предложил:
— Вы можете смело идти по полям. Я покажу вам участки, не занятые под посевы в этом году. Таким образом вы даже срежете угол и намного сократите себе путь.
Колонна бодро шла по плотному дерну, поднимаясь по пологому склону холма. С его вершины открывался вид на окрестные пастбища, перемежающиеся перелесками. Вдали, впереди над полосой леса, виднелись какие-то серо-голубые тени, неровной каймой опоясывающие горизонт.