— Аиш. Путник. Иду в Кету из Ламена. В Кету иду. Аиш. Путник.
Кай спрыгнул с лошади, нашел взглядом Васу:
— Послушай, у тебя так хорошо получается командовать этой обозной братией. Наведи порядок, а то ведь не успели подводы расставить, как все повалили к обрыву, смотреть на обмелевшую реку. В бастионе три прохода, поручи каждый проход кому-нибудь понадежней, чтоб хоть кто-то мог не сомкнуть глаз, да предупреди, что выходить будем с первыми лучами солнца. И если в конце пути эти бедолаги захотят с тобой расплатиться за хлопоты, я не позарюсь ни на одну монету.
— Сочтемся, если что, — подмигнула Каю кессарка.
— Держи. — Он протянул поводья Молодца Каттими. — В северном углу двора каменное корыто, в нем обычно собирается дождевая вода. Да не спускай глаз с этого путника. Не нравится он мне.
Стоянка была знакомой, и на первый взгляд ничего на площадке среди серых камней не изменилось, разве только тесновато раньше было, всегда кто-то околачивался, поджидал попутчиков, порой и пост ламенской стражи имелся, и какой-нибудь трактирщик тент раскидывал, а теперь только этот странный путник с посохом и хорьком. С диким хорьком.
Припадая на ногу, Кай поднялся по полуразрушенной стене на самую высокую башню. Конечно, не так уж она была и высока, но местность оглядеть позволяла. На западе, отсвечивая красным в обмелевшей Эрхе, садилось солнце и бугрилась пологими холмами степь. На севере тянулся неровной линией все тот же чахлый лес, а на юге и востоке как раз и начинались ламенские пустоши. Среди редких групп деревьев высились поросшие бурьяном отвалы, видно, не всегда соблюдались законы ламенских правителей о доставке пустой породы к угольному валу, тут и там торчали покосившиеся столбы.
— Все-таки это дикость, — услышал Кай голос незнакомца.
Он обернулся. Истарк поднялся вслед за ним на башню беззвучно. Это было удивительно, но он и в самом деле смог подобраться к Каю со спины так, что охотник этого не почувствовал. У часовщика было открытое, спокойное лицо с широким лбом, доброжелательным взглядом и правильными линиями носа, губ, подбородка. На охотника он смотрел с интересом. Истарк потянулся, дав разглядеть простую одежду из добротной ткани и, главное, пояс, на котором висел только кинжал, хотя поблескивали и кольца для меча, и подмигнул Каю.
— Знакомиться не будем. Ты знаешь мое имя, я знаю твое. Тем более что и опасного пути-то осталось всего на один завтрашний день. Но посмотреть друг на друга следует. Мало ли что…
— Что ты называешь «дикостью»? — спросил Кай. Отчего-то он почувствовал неприязнь к этому уверенному в себе мастеру, хотя никаких причин для собственного раздражения не находил. Разве исключая непостижимую ловкость и меткость часовщика?
— Обычаи, — объяснил Истарк. — С полгода назад я проходил ламенскими пустошами, обратил внимание на эти столбы. Нет, я понимаю, что казнить дорожных разбойников в этих краях принято на столбах, но когда таких столбов становится больше, чем колодезных журавлей, всякое путешествие кажется малоприятным.
— Что изменилось за полгода? — прищурился Кай.
— Все, — жестко сказал Истарк. — Вдоль Эрхи было не счесть деревенек. Народ в них жил двуличный, даже вороватый, но привычный. Имелось и с десяток постоялых дворов. Крестьяне торговали овощами вдоль дороги. Теперь нет ни деревень, ни трактиров, ни души.
— Пагуба, — пожал плечами, в который раз вздрогнув от боли, пронзившей левое плечо, Кай. — Говорят, она как жар. То накатывает, то отпускает.
— Ты ранен? — сдвинул брови Истарк. — Не удивляйся. Я часовщик, а часовщику без верного глаза никак.
— Без верного глаза и твердой руки, — заметил Кай.
— И твердой руки, — согласился Истарк. — Хотя ружьишко у меня так себе. Но пристрелять пришлось. Время теперь сложное. Нужно оружие, охрана.
— Да уж, — заметил Кай. — Порой охрана такая, что без оружия никуда.
— Кипятком ошпариться нетрудно, — кивнул часовщик. — Однако суп без него не сваришь.
— Можно ошпариться и супом, — ответил Кай.
— И на уголек наступить, вылетевший из костра, — добавил Истарк и, повернувшись, чтобы спуститься во двор, проговорил через плечо: — Легко оступиться, когда над головой нет ни одной звезды. Ночь будет спокойной, но я бы присматривал за этим путником с хорьком, он мне не нравится.
— А я бы присматривал за твоими охранниками, — чуть слышно пробормотал Кай, проводив взглядом неожиданно ловкого часовщика, затем посмотрел на путника. Назвавший себя Аишем все так же сидел у костра и только тревожно крутил головой, вздрагивая от каждого смешка в собственный адрес. Что-то было неестественное в его напряжении. Да. Пожалуй, он не был испуганным, он старался казаться испуганным.
Кай перевел взгляд на Каттими. Она занималась лошадьми, но то и дело посматривала на Аиша. Мити, как обычно без лишних слов, раскладывал костер, Васа расставляла обозных, покрикивала на неторопливых стражников. У проваленной к косогору стены по-прежнему толпились торговцы, охали и размахивали руками. Кай вернулся к Истарку. Ловко сбежавший со стены часовщик подошел к присосавшемуся к меху с вином Туззи. Тот, прищурившись, выслушал нанимателя, затем окликнул Таджези и показал на путника. Все еще поеживающийся стражник огрызнулся, но прошел в центр дворика и сел на поросший мхом камень напротив Аиша. Путник принялся кланяться новому зрителю. Истарк продолжил разговор с Туззи, показывая на пару лошадей, подобранных после гибели охранников у колодца. Вожак наемников хмуро смотрел под ноги. Прежде чем спуститься, Кай еще раз оглядел стремительно темнеющий горизонт. Опасность присутствовала, но не за стенами бастиона. Она таилась поблизости. Кто был ее источником? Путник с хорьком? Туззи? Таджези? Уверенный в себе Истарк? Молчаливый Мити? Веселая Васа? Кто-то еще?
— Что скажешь? — спросил Кай уже в темноте, разрываемой на части отблесками сразу нескольких костров, у Каттими, когда девчонка подала ему плошку с кашей, заправленной распаренной ягодой.
— Никто не подойдет незамеченным, — пожала она плечами. — Мне кажется, что ночью опасности ждать не стоит.
— Я говорю об опасности, которая может случиться поблизости, — заметил Кай и повернулся к путнику. Тот все так же сидел у костерка и точно так же помешивал варево в узком котелке, словно собирался выпарить и выжечь его содержимое. Таджези, сидевший напротив, клевал носом.
— Что ты скажешь об этом человеке?
— Он человек, — уверенно заявила Каттими. — Не приделанный. Но кто он, не скажу. Приглядись, да у него вся куртка в оберегах, матовым бисером прошита, чтобы не блестела. Наверное, и под рубахой полно амулетов и ожерелий, не прощупаешь.
— Ладно, — решил Кай. — Тебя как будто прощупаешь. Тоже словно оберегами обвешана. Спать будем по очереди. Сначала я, ты караулишь, за полночь поменяемся. И ружье я все-таки сниму с лошади. Больно дорого оно мне досталось, да и этот заговоренный путничек кажется мне поопаснее того Таджези.