Кирилл поднял веки и увидел священника, нескольких крепких парней с оружием, трещащий факел в руке одного из них. Ощутив прикосновение, он не выдержал, охнул, и боль из тупой и привычной стала острой — словно к коже приложили кусок раскаленного металла.
Его поставили. Бывший журналист не упал, хотя ноги подгибались.
Странно, но Кирилл совсем не испытывал ненависти — ни к мучившим его людям, ни к майору Дериеву или Василичу, отдававшим приказы, ни к лицемерному отцу Павлу. Он даже не презирал их, а просто никак не относился, точно это были не люди, а нарисованные на холсте персонажи картины.
Такого раньше он и представить не мог. Но золотое сияние, в котором Кирилл провел неделю, что-то изменило внутри.
— Как ты себя чувствуешь, сын мой? — спросил священник.
— Лучше всех, — ответил Кирилл и упал бы, не подхвати его конвойные под мышки.
— Не хочешь ли покаяться в своих заблуждениях?
На второй дурацкий вопрос подряд он отвечать не стал. Закрыл глаза и отвернулся.
— Не хочешь? — уточнил отец Павел. — Тогда ведите его.
Шагать сам Кирилл не мог, и его понесли два крепких молодца — резво, но довольно аккуратно. Он ощутил под ногами ступени, лицо овеял свежий ветер, лишенный привычных «ароматов» подземелья, ушей коснулся шорох листвы и далекое карканье вороны.
Узника вновь тащили к церкви.
То ли священник и вправду верил, что в «Сыне зари» свили гнездо зловредные демоны, то ли полагал, что храм и служба могут повлиять на лжепророка. Удивительно, насколько сужает разум людей пусть самая благая и чистая, но все же жесткая идеология.
— Я… я сам попробую, — сказал Кирилл, когда до церкви осталось метров сто.
Это расстояние он сумел пройти, хотя глядел все время себе под ноги, а голова кружилась так, что казалось — стоит на палубе корабля, идущего по морю при хорошем волнении. Шагнул в раскрытые двери, ощутил запах горячего воска, услышал изумленные возгласы.
Он мог поднять глаза и посмотреть, но это было не нужно, и так знал, что собравшиеся тут люди таращатся на него, и мог догадаться, о чем они думают. Как же! Сам «Сын зари», чуть ли не дьявол в человеческом обличии, первый враг коммуны, хотя выглядит как самый обыкновенный молодой мужик, сильно усталый и истощенный, морда бледная, да и одежда в каких-то бурых пятнах.
Сегодня тут собрались лишь те, кто пришел по своей воле. Народу оказалось немного, с полсотни человек.
— Следите, чтобы он не упал, — шепнул отец Павел конвойным и шагнул назад, исчез из виду.
Вскоре он уже в облачении появился у алтаря, и служба началась.
Кирилл не следил за ней, не вслушивался и не вглядывался, он думал лишь об одном: как не потерять сознание, не упасть. Почему-то это казалось очень важным, а во взглядах икон, чьи оклады поблескивали в полумраке, ему чудилось злорадное одобрение.
«Потерпи-ка, парень, — будто шептали святые, в свое время претерпевшие от язычников великие мучения. — Почувствуй, каково это, страдать за веру, даже если ты сам ее верой не считаешь, и ни во что не ставишь».
Мысль показалась смешной, и Кирилл расхохотался.
Читавший проповедь отец Павел сбился, а прихожане начали оживленно и сердито перешептываться.
— Тихо ты, — один из конвоиров слегка встряхнул бывшего журналиста. — Тихо!
Но Кирилл уже забыл, отчего развеселился. Он поднял голову и задохнулся от ужаса: церковь была полна трупов! Скелетообразные жуткие мертвецы с обмороженными руками и ногами стояли меж живых, точно так же крестились, склоняли головы, бормотали что-то.
«Это те, кто умрет зимой, — подумал он. — От голода и холода. Или уже умер?»
Видения с жутким шумом хлынули из памяти, он не смог их удержать и словно разорвался на тысячи маленьких мыслящих кусочков, способных лишь корчиться от ужаса и молить, чтобы это закончилось. Время предстало огромным полотном, расшитым тысячами светящихся нитей, и он понял, что эти нити — те событийные линии, которых он касается в данный момент.
Вот эта обрывается тут же…
Эта идет далеко-далеко, но постепенно гаснет…
Две перекрутились так, что не понять, где какая…
Кирилл рухнул в обычный мир и едва удержался на ногах — вновь только благодаря помощи конвойных.
— Спа… спасибо, — прошептал он, радуясь, что снова видит как обычно, и вокруг только живые люди.
— Нашел, кого благодарить, — со смешком ответили из-за спины.
Проповедь закончилась, и верующие по одному подходили к отцу Павлу и ко второму священнику… как его… отцу Амвросию. Оба благословляли, улыбались, лица прихожан выглядели умиротворенными и спокойными, на «Сына зари» многие поглядывали с неприязнью.
Заметив среди них худенькую девушку с черными длинными волосами, Кирилл сначала удивился, отчего она кажется ему знакомой. Подумал, где он мог ее видеть, и только затем до него дошло… Это Дина, та самая, что приходила к нему на беседы и смотрела так откровенно!
Очередной глюк?
Он зажмурился, даже поднял руку и ущипнул себя за предплечье, но это не помогло — девушка не исчезла. Мысли взвихрились в голове. Как она сюда попала, отчего забрела в церковь и ведет себя так же, как и остальные, и в его сторону не глядит? И почему он этого не «вспомнил»?
— Нет, нет… — прошептал Кирилл. — Хватит… я не хочу.
Если он поверит в то, что его видения истинны, начнет во всем доверять только им, не сойдет ли он с ума, не станет ли рабом этой странной, непонятно откуда взявшейся способности?
Конвоиры поняли слова узника по-своему: его подхватили и вытащили наружу.
Тут ноги все же не выдержали, подломились, и бывшего журналиста уложили прямо на землю. Из тьмы появился отец Павел, скомандовал что-то. Перед глазами Кирилла замелькали листья, переплетения ветвей.
На какое-то время он отключился, поскольку не помнил, как оказался в «камере», и откуда взялся Вартан.
— Э, совсэм эго замучили, вай, — бормотал тюремщик, запирая замок.
— Да только в церковь сводили и обратно, — оправдывался кто-то из конвойных. — Днем ему вот здорово досталось, но так то парни из личной охраны Дериева…
Голоса их удалялись, становились тише.
«Это и в самом деле была Дина, или мне померещилось? — подумал Кирилл. — Неужели я начинаю сходить с ума? Или свихнулся давно, с того момента, как вылез из машины на Казанском шоссе?»
Тогда всё, что вокруг — изощренный бред, порождение больного мозга.
Кирилл сумел сесть, нащупал стакан с водой, стоявший на обычном месте — у самой решетки. Сделал несколько глотков и едва не выронил пластиковую посудину — мышцы предплечья свело судорогой.
— Вот черт… — прохрипел Кирилл, пытаясь с ней справиться.