Если «Сын зари» явился на место встречи с двумя соратниками, то убить их…
Или он почуял западню?..
Выругавшись, Василич отвернулся и обнаружил, что один из бойцов, сложив руки перед грудью, негромко шепчет что-то. Возникло желание гаркнуть на него, чтобы обращался к богу погромче, и было ясно, к кому он взывает — к одобренному в коммуне Христу или к тому непонятному божеству, которому учит поклоняться «Сын зари»?
Хотя тот вроде бы тоже поминал Иисуса в своих бредовых речах.
От накатившей злости Василич аж закряхтел. Эх, если бы тогда они не стали стрелять, позволили людоедам прикончить тощего русоволосого паренька, скольких бы проблем они избежали?
— Вот блин, — повторил он.
Кто же мог знать, что этот заурядный тип окажется таким опасным?
За сорок два года жизни, проведенной частью в командировках, частью в родном городе, Василич сталкивался с множеством людей, но никогда не видел никого похожего на Кирилла Вдовина. Имелась в том какая-то странность, чужеродность, непонятное отличие от других людей, вроде незримого хвоста…
— Идут! Наши! — вскрик дозорного оторвал начальника службы безопасности от размышлений.
— Ага, отлично, — сказал он, подходя к окну.
И тут же ощутил, как волосы на затылке шевелятся, а по спине бегут мурашки.
По Ванеева брело всего семь человек во главе с Мустафой Гасановым. Все без оружия. И майора Дериева, главы коммуны не было среди них. Конечно, имелась вероятность, что он зачем-то задержался в «Этажах»… Но куда, черт возьми, они дели автоматы?
— Всем оставаться здесь! — приказал Василич, а сам вышел наружу.
Он должен разобраться с тем, что происходит, и лишь затем обрисовать ситуацию бойцам.
— А, командир, — сказал носатый и плечистый Гасанов совершенно спокойно. — Проиграли мы.
— Где майор? — глухим от ярости голосом спросил Василич. — Что творится? Отвечай! Понял?
— Он погиб, упал с высоты в десяток метров и напоролся на железный штырь. Полагали, что сидим в засаде, но там была еще одна засада, на нас. Сын зари видел все наши замыслы, как на ладони…
— И он творил чудеса! — воскликнул еще один боец, совсем молодой, чьего имени Василич не помнил.
— Тихо, отставить болтовню, — велел он, чувствуя, как холодок ползет уже не только по спине, но и по сердцу. — Гасанов, рассказывай все по порядку. Этот Сын зари что, не пришел на встречу?
Василич слушал, затылком чувствуя любопытные взгляды оставшихся в магазине бойцов — им тоже было интересно знать, что происходит, и куда делся глава коммуны. Чем дальше он слушал, тем меньше волновался, на смену беспокойству приходило холодное спокойствие.
Кирилл Вдовин явился, как условлено, и заманил их в собственную засаду…
Майор погиб, пять человек — тоже, еще пятеро попали в плен…
Оказался ли тот толстяк двойным агентом или произошло нечто иное — несущественно.
— Вот таким тебя люблю я, вот таким тебя хвалю я, — пробормотал Василич, когда Гасанов замолк.
Дериев мертв, и это означает, что коммуна осталась без головы.
— Так, — сказал он, поворачиваясь к магазину, и повысил голос. — Все наружу. Уходим.
Дериев мертв, и это означает, что в ближайшие дни все развалится.
Слишком много майор взял на себя, излишне туго закрутил гайки даже там, где не нужно. Теперь сложная, громоздкая система коммуны перестанет работать, неминуемы восстания в бригадах и прочие проблемы.
«Надо уходить, — подумал Василич. — Взять десяток верных людей и валить…»
Лучше всего куда-нибудь за пределы города, в сельскую местность, где проще будет пережить зиму. Найти какой-нибудь колхоз, взять местных жителей «под защиту» и спокойно переждать холода.
Ведь Дериев мертв, и это значит, что все потеряно. Сын зари победил.
«Хотя почему?» От этой мысли начальник службы безопасности коммуны аж споткнулся и на мгновение выпал из размышлений: они торопливо шагали по Ванеева, и скоро должен был показаться опорный пункт в военкомате.
Начнется борьба за власть, и кто объявит себя преемником?
Александр Александрович, нудный прораб, при одном виде которого сводит скулы? Кто-то из бригадиров, из тех, кто повластнее и пожестче, с собственными людьми в службе безопасности?
А почему тогда не он сам?
— Вот намучаюсь я с ними… — пробормотал Василич, раздумывая, как бы лучше все обставить.
Собрать бригадиров прямо сейчас, непокорных к стенке.
Потом заняться теми последователями «Сына зари», что есть меж работяг и бойцов, теми, на кого указал Стас, и тайными — тоже расстрелять, чтобы не мутили воду. И встретить врага во всеоружии.
В том, что самозваный пророк попытается разрушить коммуну, Василич не сомневался.
— Ну ничего, мы еще повоюем, — сказал он и покрепче стиснул «Калаш».
* * *
Новую проповедь на Сенной назначили на полдень, но тот выдался сумрачным, как иной вечер. В лицо забравшемуся на «трибуну» Кириллу ударил ледяной ветер, и он едва удержался, чтобы не прикрыться рукой.
Сегодня его задача куда проще, чем в первый раз — толпа, побывавшая в руках оратора, склонна попадать под его власть снова и снова, и не нужно прилагать столько усилий, чтобы вести ее в нужном направлении.
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, да будут ваши уши открыты… — начал Кирилл.
Он говорил, а они слушали, в нужных местах задерживали дыхание, когда надо — начинали кричать. Даже стойкие скептики, не очень верившие в божественную миссию Сына зари, попав в окружение тех, кто в ней не сомневался, заражались общим настроением.
Они прыгали и орали вместе с остальными.
Да, потом скептикам станет немного стыдно, и они будут удивляться, как же так получилось, почему они поддались, но в то же время начнут сомневаться в собственных сомнениях — а достаточно ли они обоснованы, вдруг посланник и вправду принес истину с небес, не зря же столько народу пошло за ним?
Разум — страшная сила, особенно если обратить его против хозяина.
Ну а искренние поклонники Сына зари уйдут отсюда с ощущением, что они пережили нечто хорошее, унесут в сердцах кусочек радости и благодати, который создадут сами, выплавят внутри своих душ.
Ибо как может даровать благодать тот, кто не верит в собственное учение?
Кирилл говорил, и им владело ни с чем несравнимое чувство. Наслаждение от того, что твои слова ловят десятки, сотни людей, и они готовы по твоему приказу сделать все, что угодно, броситься в пропасть или ринуться возводить из подручных материалов такую пирамиду, что фараоны позавидуют.
«О, мой бог, и как же я без этого обойдусь?» — подумал он, вскидывая руки.