Он огляделся. Рядом валялись бревна от плота, покрытые водорослями. Где отряд?! Что с Лизой, Риной, ребятами? Неужели все погибли? Улдис поднялся на ноги. Его качнуло, конечности плохо слушались, будто чужие. Он попытался сдвинуться с места и упал. Еще попытка. На этот раз получилось лучше. Шаг, еще шаг. Кружилась голова. Если плоты не затянуло в водоворот, их унесло дальше. Он шел, ставя ноги, как пьяный матрос, возвращающийся из увольнения. С каждым шагом ему становилось легче, сознание восстанавливалось, и лишь сильная слабость мешала чувствовать себя уверенно. Вскоре он услышал шум. Тягучий, басистый, протяжный. Улдис остановился и прислушался. Ничего не менялось. Он пошел дальше. Шум усиливался. Громче, громче… Земля кончилась — река падала с обрыва в пропасть. Высота была не очень значительная, но страшные острые камни внизу не оставляли падающему вниз не единого шанса на спасение. Водопад, разлетаясь на миллионы брызг, ревел, как раненый зверь, над водяной пылью парила многоцветная радуга. Если отряд не успел причалить к берегу, живых искать бесполезно. Он решил осмотреть берег и направился в обратную сторону, надеясь найти следы высадки.
Далеко идти не пришлось. Примятая осока у берега и ошметки коры на песке говорили о том, что в этом месте причалили плоты. Долго они здесь не простояли, их снесло течением. Повезло команде, господь бережет не только его, но и всех путешественников. Можно ли наказывать тех, кто уже наказан? Улдис до сих пор не понимал, почему они пошли в этот бессмысленный, никому не нужный поход в поисках гибели. Если ты осознаешь всю глупость затеи, поворачивайся и уходи, но у него похожих мыслей не возникало. И он должен их догнать, он их догонит. Не сегодня, так завтра.
Улдис проверил карманы. Наган цел. Только бы патроны не отсырели. В сапоге сохранился финский нож, защитить себя он сможет. Не хватало только спичек. Узкая плоска берега тянулась извилистой тропой и исчезала в бесконечности. В десятке метров от воды начинался лес. Песок под ногами мягкий, рыхлый, рассыпчатый.
На таком даже при слабом ветерке следы исчезают часа за три, не меньше. Солнце заваливалось к западу. Сейчас не больше пяти.
Улдис подошел к кромке леса и начал осматривать деревья. Он нашел, что искал, достаточно быстро — зарубку Шута. Она была свежая, покрытая соком дерева. Капитан Дейкин шифровал свои зарубки понятными знаками: «10 с-з» означало, что они двинулись на северо-запад с отклонением на десять градусов. Улдис ориентировался в лесу лучше, чем в городе, он мог обходиться без компаса. Вековые деревья тянулись к небесам, даже в солнечную погоду под ними царил полумрак и веяло прохладой. Ночью будет холодно, а свой бушлат он скинул, когда взялся за весла. Гимнастерка греет плохо, но колымская закалка не позволит ему замерзнуть, продубленная шкура не такие испытания выдерживала. Леший шел быстро, уверенным шагом, кустарник встречался редко, и серьезных препятствий на пути не попадалось. Дважды он натыкался на лошадиный навоз, значит, направление взял верно.
Когда наступили сумерки, он увидел дерево с ободранной корой, рядом стояло такое же. Понял, где-то рядом охотничий чум — из коры делают крыши. Улдис начал ходить кругами расширяя радиус. Он не ошибся, метрах в тридцати стоял шалаш с закрытой на проволоку дверью, чтобы не забрались звери. Закон тайги требует от охотника оставлять еду следующему, кто придет сюда после тебя.
Улдис снял проволоку и проник вовнутрь. Вполне сносное жилище, даже стол имелся, места хватило бы на пятерых. В углу торчала короткая лопатка, знак того, что здесь надо копать. Он принялся за работу. На глубине полуметра лежал деревянный ящик от снарядов, на нем еще сохранился царский герб. В ящике было все необходимое — завернутые в мешковину свеча, спички, небольшой мешок с пшеном, две банки консервов, сухари, соль, рис, котелок, кружка и ложка. Сверху лежала записка, измятый листок пожелтевшей бумаги, на котором просматривался текст, написанный синим карандашом: «Вода, А-15». Это означало — азимут. Где-то рядом ручей. Судя по всему, ящик пролежал в земле лет тридцать, и с тех пор ни одна душа не бывала в этих местах. Леший нашел ручей, развел костер. Консервы оказались вполне пригодными. Улдис устроил себе маленький пир, поражаясь сказочному везению. Потом, оставив костер перед входом в убежище и постелив себе лапник, лег спать. Старый сон начал оживать, перенося его сознание в другие времена.
Леший
Бой длился недолго. Сорок ружей против шести — сорок в засаде, шесть посреди дороги. Убили всех, кто отстреливался, и четырех безоружных женщин, трупы бросили в овраг, а три обоза с зерном завели в лес, после чего перегрузили мешки на лошадей и увезли.
Лесные братья ни в чем не нуждались. Восемь деревень были отрезаны от городского шоссе лесом, хочешь того или нет, но проводить обозы надо через опасные участки. У городских властей не хватало машин и людей, и деревенским приходилось самим, на свой страх и риск, вывозить зерно, муку, овощи, мясо на подводах. В городах орудовали свои банды. Поджигали, взрывали, убивали, советская власть приживалась трудно. Население шло неохотно на сотрудничество с чекистами, латышских стрелков считали чужаками. Многие из России вернулись перед войной, а ушли с родной земли в канун революции, у каждого была своя правда, и каждый защищал ее, как мог.
За полгода жизни в лесу Улдис многому научился. Жить приходилось под землей в бункерах из бревен, где помещалось по восемь коек и имелась телефонная связь. В случае тревоги сигнал получали все одновременно, хватали гранаты, пулеметы, автоматы и занимали свои позиции.
Каждый знал свое место и своего звеньевого — дисциплина строгая. Звонаря, так звали командира отряда, в глаза видели единицы. Такой конспирации можно только позавидовать. Имен никто не произносил, их попросту не знали, бойцы пользовались кличками. Задание получал по телефону звеньевой землянки и выводил свою группу на нужное место, где ставились конкретные задачи. Улдис успел себя зарекомендовать с хорошей стороны. Был ловок, быстр, осторожен, исполнителен. Его часто использовали в качестве посыльного, и он один из немногих знал местонахождение нескольких землянок и даже мог нарисовать схему.
Сегодня звеньевой велел ему идти к дороге и у трех пней ждать человека с велосипедом.
— Когда он появится, я не знаю, — пожал плечами звеньевой, — подойдет к тебе сам. Что прикажет, то и сделаешь.
— Понял. Что скажет, то и сделаю.
— Я за тебя спокоен.
— Не подведу.
Улдис поднялся по стремянке и откинул люк. Было раннее утро. Косые лучи солнца пробивали себе путь сквозь частокол деревьев и ложились пятнами на сочную ярко-зеленую травку. Захлопнув крышку, покрытую дерном, он потянулся, зевнул и, посвистывая, зашагал в сторону дороги. Лес стал родным домом, он знал в нем каждое деревце. Жить в лесу — целая наука, его понимать надо, с ним даже разговаривать можно, если знаешь лесной язык.
У дороги стояли три огромных пня, в метре друг от друга. Улдис срезал толстую ветвь орешника, сел на пень и начал мастерить свистульку, чтобы не уснуть от скуки. Мужчина с велосипедом появился с противоположной стороны дороги. Кустарник раздвинулся, и он вышел. Высокий, худой, в кителе без погон, рукава коротковаты.