Лей продолжал идти вровень с кабиной. Остальные пятеро двигались следом. У Паскоу на лице красовалась скорбно-разочарованная гримаса, будто он явился на похороны богатого дядюшки и только тут узнал, что покойный изменил завещание и лишил его наследства. Лей представил себе, какие издевательские и откровенно грубые шуточки отпускает сейчас в их адрес экипаж корабля.
Вопрос сохранения собственного достоинства коммодор решил довольно просто: он забрался в кабину. Правда, его телу лучше от этого не стало. Вместо шажков и подпрыгиваний Лею пришлось стоять, согнувшись в три погибели, либо становиться на колени. Последнее и вовсе никуда не годилось.
Лей не знал, сколько времени понадобилось машинисту, чтобы полностью повернуться в его сторону. Кнопка теперь поднялась окончательно. Шипение под полом прекратилось. Поезд двигался только по инерции, вероятно, уменьшенной силой тормозов. Скорость упала до дюймов, потом до долей дюйма.
— Привет! — повторил Лей, чувствуя, насколько глупо это слово звучит здесь, в кабине инопланетного поезда.
Машинист раскрыл розовый овал рта, обнажив узкие зубы. Языка внутри не было. За это время землянин успел бы выкурить половину сигареты. Лей напряг слух, ожидая услышать ответное приветствие. Изо рта машиниста не донеслось ни одного звука, членораздельного или нечленораздельного. Коммодор все же решил немного подождать, надеясь, что ответное слово не придется ждать целую неделю. Губы копуши чуть дрогнули, искривившись наподобие полудохлых червяков. И это все.
— Коммодор, поезд остановился, — окликнул Лея Уолтерсон.
Лей выпрыгнул из кабины, встал, засунул руки в карманы и стал удрученно следить за машинистом. Безучастное лицо копуши наконец-то стало приобретать признаки удивления и даже интереса. Однако интерес был апатичным, как у ленивого хамелеона, постепенно меняющего окраску.
— Тут есть еще на что посмотреть, коммодор, — толкнул Лея Паскоу, указав головой на ручки вагонных дверей. Все они утратили горизонтальное положение и со скоростью одного градуса в минуту поднимались вверх.
— Сейчас пассажиры попадают из вагонов, — сказал Паскоу.
— Помогите им открыть двери, — попросил Лей.
Хоффнагл, стоявший возле одной из дверей, услужливо повернул ручку и дернул дверь на себя. Она распахнулась вместе с пассажиром, который держался за ручку с внутренней стороны. Было ясно, что копуша вот-вот рухнет вниз. Бросив свои контактные карты, Хоффнагл проворно подхватил беднягу и поставил на ноги. Потом Ромеро, наблюдавший за этой сценой, сообщил, что через сорок восемь секунд на лице копуши начало появляться удивление.
Остальные двери земляне открывали с осторожностью проводника, которому сообщили, что в вагоне находится подозрительно тикающий предмет. Вечно нетерпеливый Паскоу решил ускорить процесс и стал попросту вытаскивать копуш из вагона и опускать вниз. Самый проворный из них через двадцать восемь секунд заметил, что каким-то образом оказался вне вагона. Возможно, еще через два часа он сумел бы разгадать эту загадку.
Вокруг опустевших вагонов стояли двадцать три пассажира. Никто из них не был выше четырех футов и никто не весил больше шестидесяти фунтов. Все копуши были нарядно одеты, но их одежда не позволяла угадать пол. Судя по почти одинаковому росту, в поезде ехали одни взрослые. Ни у кого из них земляне не заметили предметов, хотя бы отдаленно похожих на оружие.
Теперь, когда Лей сумел внимательно разглядеть копуш, он понял: при всей своей непостижимой медлительности они не были умственно отсталой расой. Их странные ярко-красные лица свидетельствовали о весьма развитом интеллекте. Косвенные доказательства земляне получили еще на орбите планеты. Настало время прямых доказательств. Время знакомства с теми, кто построил цивилизацию Этерны.
«Большой совет, — подумал коммодор, — имел все основания для беспокойства, но не в привычном для землян плане». Если все копуши похожи на тех, кто сейчас стоял возле поезда, тогда их можно счесть вполне безобидной расой. Их цивилизация никоим образом не угрожала космическим интересам землян.
И в то же время от них исходила угроза совсем иного свойства, о которой Лею очень не хотелось думать.
Разложив свои простые и понятные карты, контактеры приготовились объяснить копушам, кто, откуда и зачем пожаловал к ним в гости. Как и на любой другой планете, объяснение происходило на языке картинок и жестов, апробированном при контактах со многими инопланетными расами. Торопливый Паскоу и тут решил ускорить процесс, расставив копуш, точно сонных кукол, вокруг карт.
Тем временем Лей и Уолтерсон решили осмотреть поезд. Если пассажиры и были против подобного осмотра, им бы просто не хватило времени на какие-либо действия.
Крыши всех вагонов были из прозрачного бледно-желтого пластика. Они плавно изгибались, доходя до уровня дверей. Под пластиком находились многочисленные силиконовые ячейки, похожие на вафли. Внутри вагонов, под пластинами центральных проходов, располагались ряды цилиндриков. Скорее всего, это были элементы на основе какого-то никелевого сплава. Двигателей земляне не увидели; они скрывались под полом кабины машиниста. Такая кабина была в каждом вагоне.
— Солнечные батареи, — сказал Лей. — Недаром у них все крыши вагонов нашпигованы этими батареями.
Пройдя по всей длине вагона, коммодор сообщил Уолтерсо-ну результаты своих подсчетов.
— Длина вагона двадцать футов, ширина — четыре. Прибавим еще элементы на боковых изгибах крыш. Получается шестьсот сорок квадратных футов приемной поверхности.
— Ничего тут нет удивительного, — равнодушно ответил геофизик. — В земных тропиках у нас есть штучки помощнее, да и на Драмонии и Уэрте тоже.
— Знаю. Однако здешняя ночь длится полгода. Какие аккумуляторы способны сохранять заряд в течение шести месяцев? Как копушам удается передвигаться на ночной стороне Этерны? Или они дружно погружаются в спячку и весь транспорт останавливается?
— Над этим пусть ломает голову наш Паскоу. Мне думается, для них шесть месяцев — что для нас одна ночь. Какой смысл гадать? Рано или поздно мы доберемся до ночной стороны и все узнаем.
— Конечно. И все же мне интересно: сумели ли копуши превзойти нас по части сохранения энергии.
— Для этого пришлось бы повредить один из вагонов, — сказал Уолтерсон. — Возможно, Шеллом и его ребята с удовольствием включились бы в эту гнусную работенку. Но тогда получится, что мы сами провоцируем враждебность копуш. Даже если они и не смогут нам помешать, им это очень не понравится.
— Я не говорил, что мы должны вести себя как взломщики, — упрекнул геофизика Лей, — За повреждение собственности, принадлежащей инопланетной расе, которая не проявила к нам никакой враждебности, я могу загреметь под военно-космический трибунал. Зачем мне эти беды? Мы могли бы устроить взаимовыгодный обмен информацией. Вы когда-нибудь слышали, чтобы разумные существа отказывались обмениваться знаниями?
— Нет, — признался Уолтерсон. — Но я не слышал, чтобы кто-то пять лет расплачивался за то, что получил за пять минут.