— Загляну к возвращенцам. Эти ребята меня интересуют все больше и больше. Есть одна теорийка, которую хочется проверить.
— Возьми с собой запасной бластер и будь осторожен. Каждые пятнадцать минут связывайся со мной. Может быть, попросить Брегена нас прикрыть?
— Не нужно. Связь на островах паршивая. Веселисты в Столице уверены, что устранили меня. Рискнем, Вил. Цена корабля класса «Вечный бой» куда больше десяти миллиардов.
* * *
— Мы едим то, что на суше. Птиц. Яйца из гнезд. Еще ягоды. Из рыб только тех, что ползают по деревьям. Морские сердечки, когда они уже на берегу. Но в море — ни единым щупальцем. Это наш завет. Суша наша, она — спасение, возрождение и твердь! — Неприличное слово глава возвращенцев произносил с придыханием. Для него суша-твердь была свята.
Он состарился, и состарился давно. Но облик его остался обычным обликом эгейца — суша-твердь не возвратила ему внешности протоэгейцев и способности передвигаться на ногах. Лишь жесткие волосы стали расти на голове и загривке. Как впрочем, и у большинства возвращенцев. Нежная незащищенная кожа потрескалась от ярких лучей. Лежа на пляже, кое-кто из сектантов посыпал себя песком, уберегаясь так от ожогов, но наиболее ярые адепты идеи Возвращения не желали давать себе поблажек. Их лица, спины и ленты щупальцев превратились в сплошные язвы. Их постоянно мучили ожоги и трясла лихорадка. Больные и обессиленные, исхудавшие, они глотали таблетки само-само, чтобы заглушить боль и взбодриться. На людей возвращенцы смотрели с брезгливым безразличием. Если обычные эгейцы одновременно и недолюбливали людскую расу, и лебезили перед господами Галактики, то эти не обращали на двуногих внимания. Они сами были когда-то двуногими. Их сросшийся хвост — это нижние конечности, которыми так удобно ступать по тверди. Одно это — уже причина, чтобы встать на одну ступень с хомо сапиенс.
Платон оглядывался, пытаясь определить, кто из членов секты может ответить на его вопрос. Хотя, что тут размышлять: уж если к кому и обращаться, то сразу к главному. И профессор направился к старому оратору. Тот выслушал человека со снисходительной доброжелательностью.
— Мое имя Нако-май-кр-мо, — заявил главный возвращенец. — Это старое эгейское имя, без всяких сокращений вроде т-мо, к-мо. Потому что главное — суть. А не маска. Имя — суть. А внешность — маска… У Императора маска. Маска биокорректоров. Это предательство. Но мое имя — суть. Имя — это превращение в подлинного эгейца, прежнего эгейца… Уродство нынешних эгейцев, уродство планеты — в масках…
Платон хотел заметить, что сейчас планета выглядит не так уж и плохо, если не считать уродливых следов фирмы Брегена, но благоразумно промолчал, предвидя реакцию возвращенца.
— На правильном пути мы, а не вы. Галактика наша, а не ваша, — продолжал Нако-май-кр-мо. Из его язвы на голове сочился гной нежно-зеленого оттенка.
— Чтобы быть главными, надо уметь воевать и побеждать, — Платон бросил, как приманку, заранее заготовленную фразу. — Насколько я знаю, эгейцы не воюют. И не воевали.
— И вы туда же! — возмутился возвращенец. — При чем здесь это? Бред! Бред! Умопомешательство Слокса на теории Сергея Переслегина о войне и разуме. Странная теория…
— Не знаком…
— Вы же человек! — возмутился возвращенец и стер струйку гноя, как струйку пота. — Он не знаком! Эта тория о том, что война неотъемлемое свойство разумных существ. Что разум и война — две вещи вполне совместные. Разума нет без войны. [5]
— Возможно, вы преувеличиваете…
— Нет! — опять перебил Нако-май-кр-мо. — Невозможно! А вот у Слокса обратный вывод. Для поднятия разумности эгейцам нужна война. Наш IQ в среднем ниже, чем у людей.
— Многие считают этот показатель необъективным, — дипломатично заметил профессор Рассольников.
— Не в том дело! — отмахнулся возвращенец. — У Слокса культ войны. Война — это путь сплочения стада, утверждение альфа-самцов. Лишь для воинов возможно возрождение. Вот откуда эти мерзкие рельефы и статуи! В Столице на улицах скульптуры эгейцев с металлическими мечами, торчащими из тел.
— Не видел. Видел убитого из бронзы…
— Они там! — бесцеремонно перебил его Нако-май-кр-мо.
— Но, может быть, эгейцы когда-то воевали…
— Чушь! Драка только за самок в период гона. И все. Это мечта Слокса — убийство и смерть. Мерзкий рельеф на площади острова Вдохновения — его затея. Пусть полежит теперь на дне, разбитый на куски.
— Значит, я нашел новодел, созданный по приказу Слокса? — Профессор Рассольников изобразил разочарование вполне убедительно: можно было подумать, что он только сейчас узнал, что плита поддельная.
Нако-май-кр-мо самодовольно заурчал, как сытый кот.
— Удивление? Разочарование? Не у вас первого. Корман — тоже. И опять же по поводу этого дурацкого рельефа.
— И вы сказали Корману то же, что и мне?
— Ну, разумеется! — Возвращенец обиделся — неужели кто-то усомнился в его честности?
— И Корман поверил?
— Нет. По словам Кормана: мы — самая мерзкая, самая кровожадная раса в мире. Ответом ему — мой смех в лицо. Ему и веселистам, и их дешевым картинкам. Нелепо: их подделки с изображением войн — доказательство великого прошлого! Поддельному прошлому место на дне. Сильные эмоции — наша пагуба.
— Как это? Венерические заболевания?
— Нет. Гордость морем, любовь к нему, ни дня без моря. Купание, все лакомства — исключительно из морепродуктов. Безумие, страсть, почти религия. Постоянные купания… — в голосе Нако-май-кр-мо слышалась странная экзальтация. — Но в морепродуктах в те годы слишком много мутагенных веществ. Понимание пришло слишком поздно. Мутации. Изменения. Взрыв ярости и гнева. Все корабли на дне! Мы приняли решение — не надо больше кораблей.
Эгеец весь дрожал, как будто заново переживал с Эгеидой ее катастрофу.
— Если у меня возникнут какие-то вопросы, я еще к вам загляну…
— Это вряд ли! — фыркнул возвращенец, и комок гноя сорвался с его растрескавшихся губ. — Мечта Крто — наше удаление с архипелага. Давние слухи, что наше место отныне на Дальнем, но пока мы еще здесь. Но угроза высылки — тенью над нами. Места на тверди нет для нас. Старая баржа и дно Океана — для нас. Такова мечта Столицы. Таково исполнение Крто.
— Но вы же умеете плавать!
— Многие демонстративно разучились.
Атлантида посмотрел на лежащих на земле возвращенцев. Один вроде как через силу жевал какого-то червяка.
«Чем они питаются? Неужели только рыбами, ползающими по деревьям?» — подивился Платон.
Когда профессор Рассольников вернулся после своего не слишком успешного визита к возвращенцам, он обнаружил в домус-блоке гостя.