— Теперь они прозрели.
— Да. Но в те времена они не смогли увидеть за деревьями леса. Черт возьми, они додумались до того, что начали строить двухкорпусные корабли с прослойкой из сжатого озона, который поглощает радиацию, и снизили интенсивность до уровня всего в восемьдесят раз выше, чем на поверхности Земли. Но восемьдесят раз остаются почти двумя порядками превышения допустимых значений! За столь долгий срок роль случайного фактора резко возрастает, и можно сказать, что каждое путешествие на Венеру порождало около восьмидесяти мутантов. А именно так и случилось.
— С Марсом хуже, — заметил Рейвен.
— Еще бы! — согласился Джеферсон. — Там меньшая численность населения, но почти то же количество и многообразие мутантов. Причина проста: дорога туда занимает одиннадцать месяцев. Каждый марсианский колонист подвергается жесткому облучению вдвое дольше, чем венерианский, продолжает подвергаться и в дальнейшем — ведь у Марса атмосфера тоньше. Человеческие гены многое могут выдержать, дозу космических лучей в том числе, но всему есть предел. — Он замолчал, побарабанил пальцами по столу и кратко подытожил: — Так как каждый мутант представляет военную ценность, военный потенциал Марса равен потенциалу Венеры. Теоретически Марс и Венера вместе могут выставить на доску вполне достаточно фигур, чтобы дать нам полное удовлетворение за наши деньги. Именно это они и пытаются сделать. До сих пор они выигрывали, и сейчас наконец мы поняли, что ничего странного в этом нет.
— Мне кажется, — заметил Рейвен, — что они допускают ошибку, вроде той, которую сделали первые колонисты: слишком уверовав в свое преимущество, они упустили кое-что из виду.
— Вы хотите сказать, что наша планета имеет космический флот и может найти своих собственных мутантов?
— Да.
— Они узнают об этом таким же способом, как узнали мы. И надеюсь, с вашей помощью.
— Надежда умирает последней. Как же, по-вашему, сумею я им помочь?
— Это уж ваша забота, — отрезал Джеферсон. Порывшись в бумагах, он извлек пару листов и пробежал по ним взглядом. — Я расскажу вам об одном случае, который очень показателен для той склоки, в которую нас вовлекли, и тех методов, которыми в ней пользуются. Именно после этого инцидента мы впервые поняли, что идет война. У нас имелись подозрения относительно некоторых, вроде бы не связанных между собой событий, и мы установили скрытые камеры. Большинство не показали ничего. Некоторые не сработали. Но одна все-таки среагировала.
— И?.. — Рейвен подался вперед, глаза у него стали внимательными.
— Камера показала, как три человека уничтожили чрезвычайно важную информацию о космических кораблях, которую раньше чем через год не восстановить. Один из этой троицы, мутант первого типа, активный телепат, стоял на мысленной страже. Другой, второго типа, воздухоплаватель…
— Левитатор? — перебил Рейвен.
— Именно. Он переправил их через две стены по двадцать футов каждая с помощью веревочной лестницы, а затем поднял лестницу к окну в верхней части здания. Третий, мутант седьмого типа, гипнотизер, позаботился об охранниках, которые могли им помешать, — обездвижил всех троих, стер в их памяти все, что они видели, и заменил фальшивыми воспоминаниями. О скрытых камерах охранникам известно не было, и они не смогли непроизвольно выдать их телепату. Если бы не камера, мы вообще не узнали бы про ту чертову операцию. Просто оказались бы перед фактом, что информация непостижимым образом растаяла как дым.
— Кроме этого, произошло несколько крупных пожаров на таких важных объектах, что мы склонны обвинить в них пиротиков, хотя доказательств, разумеется, нет. — Джеферсон сокрушенно покачал головой. — Ну и война! Они воюют по правилам, которые устанавливают сами, и это отнюдь не игра в бросание колец. Нашим стратегам следовало понять это еще давно.
— Воды утекло много, — резюмировал Рейвен.
— Знаю-знаю, мы живем в суровые времена. — Он подтолкнул к слушателю лист бумаги. — Вот копия моего перечня мутаций жителей Венеры и Марса, нумерованных по типам и помеченных буквами по степени опасности, если так можно выразиться. — Он фыркнул, как будто на этот счет были какие-то сомнения. — Буква «О» означает опасный, «О+» — очень опасный, «Б» — безопасный, хотя в этом я не уверен. Список может оказаться неполным. Но сегодня у нас другого нет.
Рейвен, быстро пробежав глазами листок, спросил:
— Вы уверены, что все они — чистые типы? То есть, что левитаторы могут летать только сами или с грузом, но не могут вызывать левитацию посторонних объектов? А телекинетики, наоборот, левитируют другие предметы, но не могут летать сами? Что телепаты — не гипнотизеры, а гипнотизеры — не телепаты?
— Все верно. Один человек, одна сверхъестественная способность.
Рейвен принялся внимательно изучать перечень.
1. АКТИВНЫЕ ТЕЛЕПАТЫ О+
2. ЛЕВИТАТОРЫ О
3. ПИРОТИКИ О+
4. ХАМЕЛЕОНЫ Б
5. НОКТОПТИКИ Б
6. МЕТАМОРФЫ О
7. ГИПНОТИЗЕРЫ О+
8. СУПЕРСОНИКИ Б
9. МИКРОИНЖЕНЕРЫ О+
10. РАДИОСЕНСЫ О
11. НАСЕКОМОЯЗЫЧНЫЕ О+
12. ТЕЛЕКИНЕТИКИ О+
— Ну что ж, картина ясна! — Усмехнувшись, Рейвен сунул бумагу в карман и встал. — Не заблуждаются ли они насчет того, будто старушка Земля уже не та, что прежде?
— Это ваша точка зрения, — подчеркнул Джеферсон. — А они считают, что Земля одряхлела, безнадежно отстала от жизни, потому только и ждет того, кто столкнет ее в могилу. Вот они и помогают ей, толкая в те места, где всего больнее.
— Я сыграю так же, — пообещал Рейвен, — когда выберу мишень. Если останусь цел. — С этими словами он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Он ступил на свой путь.
Неожиданности начались сразу, прямо на улице. Едва ли можно было среагировать быстрее. Тонкости, естественно, отсутствовали, без них, конечно бы, не обошлось, будь организаторы предупреждены пораньше и имей они время на подготовку. Как всегда, экспромты хороши внезапностью, но проигрывают в основательности.
Рейвен открыто вышел через главный вход Бюро Безопасности и помахал рукой проплывавшему над головой воздушному такси. Описав дугу, машина нырнула на более низкий транспортный уровень, оттуда на посадочный и опустилась на мостовую.
Это был прозрачный шар, смонтированный на кольце из небольших упругих шариков, предназначенных для амортизации при посадке. Такси — последняя модель антиграва — стоило почти двенадцать тысяч кредиток, но его водитель, похоже, меньше всего заботился о том, чтобы хоть изредка сдувать с машины пылинки.
Таксист распахнул дверцу, на его румяном, мясистом лице заиграла профессиональная улыбка. Скоро, однако, он заметил, что клиент не спешит войти, и тогда, согнав улыбку, нахмурился, поскоблил сломанным ногтем небритый подбородок и проговорил надтреснутым голосом: