— Откуда это у тебя?
— Продовольствие лишь небольшая часть того, что федералы доставили в имперскую столицу.
— И там есть новое оружие, достаточно мощное, чтобы справиться с этими? — Федор кивнул в ту сторону, где располагался Модор, с его зомбитами, крысидами и прочей нечистью. В голосе охотника прозвучала такая надежда, что Танаев почувствовал невольный стыд за свою вынужденную ложь.
— Есть у них такое оружие! Мне о нем мало что известно, но я слышал, — такое оружие есть — Огненный меч, способный разрушать скалы! — По крайней мере хоть в этом Глеб им не солгал. Вот только где он теперь, этот меч?
Петроводск производил на неподготовленного зрителя весьма странное впечатление.
Едва путники миновали последнюю цепочку холмов, как перед их взорами предстал бескрайний пейзаж, до самого горизонта состоявший из развалин и присыпанных снегом обгоревших скелетов домов.
— Это и есть ваше поселение?! — не удержался от восклицания Танаев.
— У нас здесь настоящий город! — не без гордости возразил ему Федор. — Но только он находится под землей. А то, что ты видишь, это его наружная часть, разрушенная в период Большой войны. Еще до начала войны часть города ушла под землю, а за прошедшие годы эта подземная часть все время расширялась. Мы не стали сносить развалины над ним. Они служат нам хорошей маскировкой и помогают выстоять в трудное время.
— И захватчики до сих пор не обнаружили вашего укрытия?
— Их не слишком интересуют отдаленные северные районы с холодным климатом, сюда даже модоры не заходят.
Они миновали бывший пригород, и Танаев отметил, что, несмотря на кажущуюся безжизненность развалин, мимо которых они проходили, внутри многих домов организованы хорошо замаскированные наблюдательные посты, а в одном месте ему даже показалось, что сквозь трещину в кирпичной кладке наружу выглядывает ствол пулемета.
— Если здесь не бывает модоров, от кого защищает ваша оборона?
— Мы живем в трудное время. Здесь много непрошеных гостей. Иногда наши рейдовые отряды, совершающие время от времени набеги на территорию модоров, вынуждены срочно отступать под защиту города. Бывает, их преследуют до самой границы города, но никому еще не удалось миновать этот лабиринт узких улиц, заваленных обломками. Наша оборона внутри разрушенного города тщательно продумана и хорошо организована.
В голосе Федора слышалась неподдельная гордость, и Танаев подумал, что в создании обороны своего поселения этот суровый человек наверняка сыграл не последнюю роль.
Оборона и партизанская война — эти слова не вдохновляли Танаева. Люди здесь лишь пытались выжить, уйдя в глухую оборону, и вряд ли были способны на большее в сложившейся ситуации. Но предоставленные сами себе, редкие сохранившиеся поселения были обречены на постепенное вымирание.
Им срочно нужна была помощь, вот только Танаев до сих пор не представлял, каким образом ее можно осуществить в условиях, когда все подходы к планете контролируются захватчиками.
Все, что мог сейчас планировать федеральный флот, — это единичный прорыв, заканчивающийся тотальной бомбардировкой захваченных модорами зон. Для определения границ этих зон его, собственно, и послали на планету.
Но тотальная бомбардировка, даже если она будет направлена только на оккупированные районы, даже если не учитывать ошибки, неизбежные при такой массированной бомбардировке, даже в этом случае, после такого удара жизнь на Земле станет совершенно невозможной и приведет к гибели все выжившие в нечеловеческих условиях ростки сопротивления.
Модоры ускользнут от бомб через врата, а затем вернутся и жестоко отомстят людям...
Нужно искать другой путь. Объединить сопротивление в единую систему и найти оружие, способное переломить сложившуюся безнадежную ситуацию.
Он снова, в который уж раз, с тоской пожалел о безвозвратно утраченном Мече Прометея... Впрочем, так ли уж безвозвратно? То, что ему удалось привести в действие волшебный камень Валамского креста, вселяло в Танаева какую-то надежду.
Прежде всего, необходимо установить причины исчезновения волшебного оружия и научиться вызывать его тогда, когда в нем появляется необходимость. Возможно, помочь ему в этом могли монахи Валама. Но монастырь все еще отделяли от него сотни верст труднопроходимых земель, а время, отведенное ему на рекогносцировку капитаном «Вечерней звезды», истекало. Не дождавшись его сообщения, федералы могут начать бомбардировку планеты без всякой предварительной разведки, и вот это он обязан предотвратить во что бы то ни стало.
Шедший впереди отряда Степан свернул в проем стены очередной развалины и вскоре остановился перед хорошо замаскированным люком. После условного замысловатого стука люк с грохотом откинулся, обнажив под слоем дерева солидную броневую заслонку.
Вход чем-то напоминал башню старинного танка, или скорее рубку подводной лодки. В глубины подземелья вела узкая, плохо освещенная металлическая лестница, позволявшая спускаться по ней одновременно лишь одному человеку.
Несмотря на то что за время, пока они добирались до Петроводска, между ним и сопровождавшими его охотниками установилось некоторое взаимопонимание, Танаев чувствовал, что полного доверия к нему по-прежнему нет, а придуманная на ходу легенда о его появлении в этих краях, в качестве имперского посланника, их не удовлетворила. Да и не охотниками они были, скорее опытными воинами.
Их рейд больше походил на разведку.
Танаеву особенно не нравилось, что до сих пор он так и не смог добиться ответа на вопрос о том, что стало с его друзьями. Федор каждый раз пояснял, что он не имеет права отвечать на подобные вопросы до тех пор, пока совет не определит его статус.
Что скрывалось за многообещающей фразой насчет определения статуса, Танаев мог лишь гадать.
Он уже не сомневался в том, что Годвин и Альтер появились в Петроводске, и раз от него скрывали эту информацию, то, скорее всего, его друзья находились здесь в плену.
Ему необходимо было сохранить максимальную свободу передвижения внутри города, только тогда он может надеяться отыскать место, где их держат взаперти. Приходилось вести себя максимально лояльно и молча сносить довольно колкие насмешки Федора. Но, в общем, все это не имело особого значения, потому что где-то глубоко, на самом дне своей давно замерзшей души, Танаев чувствовал рождение забытого чувства. Это была радость. Радость от сознания того, что он идет по земле своей родной планеты в обществе своих соотечественников, сумевших сохранить в глубинах этого подземного города что-то такое, что он совсем было уже не надеялся здесь встретить — надежду.
Глеб безропотно согласился спускаться вторым по узкой металлической лестнице — прекрасно понимая, что у них не было никакого основания доверять ему или верить тому бесхитростному обману, который он придумал на ходу только для того, чтобы выиграть время.