Они переглянулись с усмешками, помолчали, потом Зибель сказал:
– Знаешь, о чем я думаю, когда вижу такую ограду? С нужной ли я стороны? Ведь функция забора – отделить одно от другого, свое от чужого, опасное от безопасного. Как ты думаешь, Пол, не вторглись ли мы…
Зашуршали, защелкали стебли за спиной, Коркоран стремительно обернулся, вскинул руку с разрядником и срезал на лету огромное черное чудище. Монстр, рассеченный пополам, истекавший кровью, свалился у ног Зибеля, и тот на мгновение оторопел. Это могло стоить им жизни: еще одна тварь выпрыгнула из зарослей прямо на Коркорана, за нею – две другие, три рванулись к Зибелю из-за стволов, и пять или шесть вдруг возникли на голой пустой полосе, словно материализовались из воздуха. То была стая свирепых охотников, передвигавшихся быстро и почти бесшумно и, похоже, не лишенных толики ума. Во всяком случае, они умели окружать добычу и нападать внезапно, со всех сторон.
Огненный луч раскромсал ближайшего зверя, но не было сомнений, что перебить всю стаю не удастся. Они не походили на земных хищников, не скалили с угрозой зубы, не рычали и, вероятно, не боялись ни оружия, ни человека, и трупы сородичей их тоже не смущали. Они не медлили, прыгнули все разом, и Коркорану стало ясно, что лишь метатель плазмы сможет их остановить. Но до метателя он дотянуться не успел.
На миг, неощутимый, как полет через Лимб, в его сознании возникла картина: два человека у лесной опушки и дюжина черных тварей, застывших в прыжке. Гибкие мощные тела, длинные драконьи шеи, когтистые лапы и челюсти как у аллигаторов… Удар сердца, толчок крови в висках, холод в груди, и вид изменился: они стояли по другую сторону барьера и глядели на хищников сквозь силовую завесу. Стая распалась; одни ринулись к мертвым сородичам и принялись их терзать, другие бродили у барьера, не приближаясь, однако, к нему, и с плотоядным ожиданием посматривали на людей. Крупные звери, побольше львов и тигров, решил Коркоран и вытер со лба холодный пот.
– А я ведь не смог их услышать! – с покаянным видом молвил Зибель. – С животными всегда непросто… другие ментальные частоты, другая психика, все другое… К тому же с неразвитым мозгом работать тяжелей. Вряд ли я сумел бы их остановить.
– Это пхоты, – пояснил Коркоран. – Литвин убил такую тварь на корабле фаата. Он мне рассказывал.
– Пхоты… – Голова Зибеля качнулась – раз, другой, третий; он словно о чем-то размышлял. – Пхоты… Хищные злобные твари, а за оградой их питомник… Значит, теперь мы с нужной стороны.
– Кажется, ты переменил мнение насчет заборов и оград?
– Это вряд ли, Пол. Все же я не человек – хотя бы в том, что касается личной транспортировки. Мне, вольному сыну эфира, заборы и ограды кажутся нелепостью.
Коркоран улыбнулся, снимая напряжение. Потом сказал:
– Сыном эфира тоже могли закусить.
– Ну, если только чуть-чуть, клок плоти отсюда, клок оттуда… Хотя, возможно, я упускаю удобный случай расстаться с Клаусом Зибелем. Представь, что ты напишешь в рапорте: Зибель, офицер Секретной службы ОКС, растерзан и съеден дикими пхотами. Фрагментов тела не обнаружено, прилагаются окровавленные башмаки и застежка от комбинезона.
– Такой рапорт я и сейчас могу написать, – заметил Коркоран. – А дальше что?
– Дальше я как-нибудь извернусь, чтоб возвратиться на Землю. Сменю обличье и приду к Селине красивым и молодым. И проживем мы с ней до глубокой старости…
– Наивный ты, Клаус, хоть и долгожитель. Если она тебя любит, то такого, какой ты есть, и другого не примет.
– Вот тут, друг мой, ты глубоко не прав. Существо, подобное мне, знает, сколь эфемерна внешность и в то же время как она важна для вас, для гуманоидов. Особенно для женщины. Особенно в любимом человеке. Особенно если его сущность не изменилась, а внешность стала ей соответствовать. Это ведь так прекрасно, Пол, – гармония между сущностью и внешностью!
Один из пхотов, разъяренный видом добычи, все-таки прыгнул на силовой экран и тут же покатился по земле, царапая ее когтями. Когти были страшные, в палец длиной.
– А как насчет меня? – поинтересовался Коркоран. – Моя внешность гармонирует с сущностью?
– Безусловно, раз тебя любит такая прекрасная женщина, как Вера. Ты счастливчик, Пол, ибо с детства окружен любовью. Ее было столько, что, кажется, хватило и на меня…
Бедный ты, бедный, подумал Коркоран. Несчастный изгой, явившийся на Землю в темные века и переживший их в тоске и одиночестве… Но теперь другое время. Теперь можно рассказать, кто ты и откуда, и тебя не примут ни за пособника дьявола, ни за черного мага, ни за сумасшедшего. Возможно, захотят использовать с корыстной целью, но не удивятся твоим талантам, ибо уже известно, что Галактика полна чудес и главным из них является жизнь. Не такая, как на Земле, но – жизнь!
Он бросил взгляд на пхотов, ярившихся за призрачной стеной, и сказал:
– Поговорим о любви в другой раз. В дорогу, Клаус!
Мир дрогнул и вновь обрел устойчивость. Они очутились на длинной высокой террасе из обработанных и пригнанных друг к другу гранитных глыб. Терраса шла вдоль берега, и с одной ее стороны зеленели деревья, а с другой синело и блистало море. Лес тянулся до прибрежного хребта, походившего на старинные китайские рисунки: сглаженные очертания гор, мягкость пастельных красок, некая загадочность пейзажа, дававшая простор фантазии зрителя. Море, пышные громады облаков и восходившее солнце казались такими же таинственными, но впечатление нарушала индустриальная деталь: два голубоватых купола, торчавших над террасой, как две половинки огромного яйца. Они соединялись основаниями, и там, будто бледная круглая луна, мерцала входная мембрана.
– Они здесь, – промолвил Зибель. – Только пара квазиразумных и больше никого. Кажется, Дайт, наш покойный приятель, не нуждался в помощниках. Ты слышишь их?
Ощущение было совсем иным, чем в краткое мгновенье, когда Коркоран соприкоснулся с мозгом на Обскурусе. То существо – или даскиыская тварь, как называл его Зибель, – представлялось не только огромным, но зрелым, мощным, наделенным множеством индивидуальностей, связанных, очевидно, с тхо и фаата, которые работали на верфи. Квазиразумные под куполами походили скорей на гигантских дремлющих животных, на сытых питонов, что переваривают пищу в покое и тишине; они как будто не обладали интеллектом, и память их была прозрачна и почти чиста. Похоже, они находились на стадии, более близкой к их назначению у даскинов – живых устройств для усиления эмоций и их телепатической трансляции. Зачем это было нужно Древним, не знал в Галактике никто; не исключалось, что они потеряли способность чувствовать и хотели как-то ее возместить.
Коркоран покинул ментальное пространство, вернувшись в мир рокочущих волн и фиолетовых небес.
– Их надо уничтожить, Клаус. Другие мозги, более мелкие, мы не тронем, пока не закончится эвакуация, но эти надо уничтожить. Слишком они велики и непредсказуемы… как чудовищные змеи, еще не осознавшие собственную мощь.