Мозг, управлявший Кораблем, напоминая о себе и неотложных делах, мягко коснулся его разума. Мозг, пилоты и Стоящие У Сферы ждали его приказа, и это наполнило Уайру ощущением могущества и собственной значимости. Взглянув на Сферу, на едва заметные точечки солнц Роона и Эзата, тускло горевшие в глубине, он распрощался с ними и отправил нужный ментальный сигнал.
В разгонной шахте вспыхнуло призрачное сияние, энергия выплеснулась в пространство, и Корабль совершил прыжок – первый из тех, что приведут его к звездам по другую сторону Провала.
* * *
Другой корабль, совсем крохотный в сравнении со звездолетом фаата, тоже был готов к прыжку. Он совершится через четыре часа, в конце капитанской вахты, когда пробудившийся экипаж займет места по боевому расписанию. Сейчас все люди, кроме вахтенных, спали и видели сны; кому-то снились дом и лица близких, кому-то – те, кто ушел в Пустоту, кто будет возвращаться лишь в воспоминаниях. Печальные сны, радостные сны…
Коркоран и Ба Линь сидели в рубке, один – в кресле у пентальона, запускавшего межзвездный двигатель, другой – у консоли пилота. Кроме них бодрствовал Сигурд Линдер, находившийся в медицинском отсеке, рядом с киберхирургом и саркофагом реаниматора. Под его прозрачной крышкой лежало тело Кро, и жизнь в нем еще теплилась – писк биодатчиков и редкие импульсы на мониторах подтверждали, что сердце бьется и мозговая активность не упала до нуля.
В стене медицинского отсека – той, что прилегала к внешней обшивке корабля, – зияла ниша с узкой шахтой, ведущей к шлюзу. В нише стояли четыре цилиндрических контейнера, как раз такой величины, чтобы поместиться в шахте и проскользнуть в наружный люк. Два хранили тела Ямагуто и Зибеля, третий – обгоревшие кости и остатки имплантов Сантини, а в четвертом была парадная форма Роберта Вентворта. По традиции форму помещали в гроб, если от носившего ее не осталось даже горсти праха. И по той же традиции четыре контейнера будут выброшены в Пустоту, чтобы плыть среди галактик и туманностей, пока не отгорят последние звезды, не погаснет свет и не придет конец Вселенной.
Линдер дремал вполглаза на кушетке, прислушиваясь к писку биодатчиков. Звуки становились все реже и слабее, и значит, Кро Светлая Вода готовился отбыть в вечное плавание. Собственно, он уже находился в Великой Пустоте, и только управлявший реаниматором компьютер поддерживал иллюзию жизни, заставляя биться сердце и работать легкие. Но, как все иллюзии, эта тоже не могла тянуться долго, и Линдер с горечью сознавал свое бессилие. Воскресить Кро Светлую Воду не мог никто – ни врачи с «Европы», ни медики Земли, пи препараты и хитроумные приборы, ибо он уже переступил предел, у которого жизнь сменялась вечным молчанием смерти.
Датчики пискнули в последний раз и смолкли, но тут же раздался тревожный звон реаниматора. Линдер хотел было встать, понимая, что Кро уже не поможешь, и повинуясь лишь долгу, что призывал его к умиравшему. Хотел встать и даже приподнялся, но странная сонливость вдруг навалилась на него, заставив опуститься на кушетку. Возможно, ничего странного в том не было: он трое суток не спал и держался только на лекарствах.
Сигнал тревоги смолк, и в отсеке воцарилась тишина, нарушаемая лишь похрапыванием Линдера. Прошло пять минут, десять, и рядом с одним из контейнеров возникла нагая фигура – тощий, невысокий и седовласый человек. Контейнеры были задраены наглухо, и криогенные установки включены, однако седой с легкостью сдвинул крышку. Гроб был пуст.
Оставив его открытым, седой бесшумно скользнул к реаниматору и постоял там, глядя то на мертвое лицо Светлой Воды, то на мониторы с тянувшимися ровными линиями. Казалось, он ждет внезапного импульса или звука, который намекнул бы, что Кро еще жив, но биодатчики молчали, и на экранах не было ни волн, ни пиков. Пожав плечами, он буркнул: «Прости меня, дружище. Больно уж случай подходящий», – и с этими словами принялся освобождать мертвое тело от присосок реаниматора. Потом перенес его в гроб, поднял, прощаясь, руку в салюте и задраил крышку.
Чтобы попасть в реаниматор, он не сделал ни единого движения, просто вдруг очутился в прозрачном саркофаге, и присоски с трубками и жгутиками проводов тут же встали на нужные места. Пискнул вокодер одного из датчиков, за ним другой и третий, ожили линии на мониторах, откликнулись редкими всплесками, затем импульсы побежали уверенным частоколом. Одновременно с этим человек в реаниматоре менялся: кожа его приобрела бронзовый оттенок, седые волосы сделались черными и блестящими, увеличились мышцы, удлинились конечности, а кисть правой руки исчезла, став залитой витаспреем культей. Теперь он выглядел точь-в-точь как Кро Светлая Вода, и точно такими же были все незажившие раны, переломы и ожоги. Но сердце его билось уверенней и сильней, грудь поднималась и опускалась в нечастых, но равномерных вздохах, и целебные растворы, вспрыснутые реаниматором, электростимуляция и облучение как будто делали свое дело: он, несомненно, жил. Может быть, даже шел на поправку.
Очнувшись от краткого сна, Сигурд Линдер в радостном изумлении уставился на приборы. В этот момент сидевший в рубке Пол Коркоран ощутил желание наведаться в медотсек, такое мощное, необоримое и внезапное, что по спине пробежали мурашки. Он поднялся, кивнул Ба Линю, вышел в коридор, проследовал через кают-компанию с висевшим на стене портретом коммодора Литвина и переступил порог медицинского блока. Линдер, изучавший показания биодатчиков и пляску кривых на экранах, обернулся:
– Хорошая новость, капитан! Кро оживает… Ну, во всяком случае, его состояние стабилизировалось.
– Эти индейцы крепкие парни, – пробормотал Коркоран и шагнул к саркофагу. – Сыновья Маниту, волки лесов, бизоны прерий… Фаата с ними не совладать. Верно, Кро?
Кро не возразил ни словом – лежал, как прежде, неподвижно, в паутине проводов и трубок.
– Знаете, сэр, – с покаянным видом признался Линдер, – я чуть не задремал. Так, на секунду… И привиделось мне, будто Кро… ну, вы понимаете… будто датчики обнулились, на мониторах чистый фон, и саркофаг звенит… А я пошевелиться не могу. Ни рукой, ни ногой!
– Должно быть, глюки от усталости. Выспаться тебе надо, Сигурд, – сказал Коркоран, вглядываясь в лицо человека в реаниматоре. Потом наклонился и тихо прошептал: – С возвращением, друг мой. Айт т'теси. Я рад.
Губы Светлой Воды дрогнули, и Коркорану почудилось, что он улыбается.