«Где ты, Клаус? Что с тобой? Отзовись! Клаус! Клаус!»
Ответ пришел мгновенно – сверху, где стояли на страже боевые роботы и дежурил многоногий паук-наблюдатель.
«Молчи, Пол! И прости меня – я был неосторожен, я был обязан догадаться! Молчи, только молчи! Они уже близко! Они пеленгуют нас по мысленному излучению. Есть еще Держатели, кроме Дайта… есть, но думают, что я один… Ты сможешь улететь, когда меня…»
Наверху снова громыхнуло, и контакт прервался. Коркоран запрокинул голову – боевой модуль в зыбком мареве силовых полей парил в небесах, обстреливая верхние края обрыва. Роботы отвечали, но на этот раз противник был иной, не утка, а клювастый и когтистый коршун: лазеры не могли пробить его защиты, и несколько малых ракет, взорвавшихся на силовом экране, не нанесли ему ущерба. Вихри пламени и дыма закружились над ущельем, снова и снова блеснул синеватый луч аннигилятора, градом полетели камни, и по склону стали сползать багровые ручейки лавы. Коркоран понял, что исход поединка предрешен.
Две колонны огня метнулись к небу, прорезав дымное облако. Он попытался вызвать роботов через связной браслет, но безуспешно – кажется, оба приказали долго жить. Это не слишком огорчило Коркорана, его занимало другое, неизмеримо более важное: где Зибель и что с ним? О том, что за его плечами смерть, он как-то не думал, хотя понимал, что, если луч аннигилятора пройдется вдоль ущелья, от Пола Коркорана даже праха не останется.
Пыль и дым, клубившиеся над каньоном, заволакивали небо, но ему удалось разглядеть угловатый корпус модуля. Машина висела неподвижно, готовая спуститься вниз или залить ущелье потоком лавы, но это не пугало Коркорана. Клаус! Где ты, Клаус? Рискнуть, попробовать ментальный поиск? Но он просил молчать…
Модуль дрогнул и начал подниматься, уменьшаясь с каждой секундой. Прямоугольный силуэт превратился в черточку, затем в точку и исчез, поглощенный дымным облаком. Улетел? Это было непонятно – пилот, придаток механизма, не принимал таких решений. Значит, его отозвали? Почему?
Он не успел додумать эту мысль – всколыхнулся воздух, мягко подтолкнул Коркорана, и на земле, между двух контейнеров, появилось тело Зибеля. Он лежал в неудобной позе, подвернув под себя правую руку; глаза его были открыты, голова окровавлена, плечо и грудь обожжены – так, что сквозь обугленную плоть просвечивали ребра. Ужаснувшись, Коркоран шагнул к нему, встал на колени, наклонился, всматриваясь в его искаженные болью черты, в знакомое лицо Клауса. Он уже не был похож на фаата; вернулись морщины и седые волосы, только теперь он казался лет на десять старше. Или на двадцать, подумал Коркоран. Впрочем, что говорить о возрасте попавшего в адский огонь?..
– Клаус! Ты слышишь меня, Клаус?
– Да. – Он поймал взгляд Коркорана и вдруг усмехнулся. – Плохо выгляжу, Пол? Ну, не переживай… Все-таки я не человек, а существо иной природы. Человек давно бы умер… от болевого шока, от травмы черепа, от перелома шейных позвонков, от того, что осколок ребра проткнул сердечную сумку… И, разумеется, от ожогов.
– Это что, диагноз? – спросил Коркоран. Он опомнился, изгнав ощущение ужаса и неизбежной потери. Зибель, конечно, был прав: для метаморфа все эти раны еще не означают гибель.
– Диагноз будет не таким, – промолвил его друг. – Но сначала скажи – они улетели? Там, наверху, я постарался разыграть спектакль… все натурально, достоверно – битва, сожженный труп врага, обломки роботов, предсмертная агония… Они убрались?
– Убрались, но, полагаю, по иной причине.
– Это уже неважно. Ты можешь улететь, а я отправлюсь в тихую пристань, на вечный покой…
– Отправишься, чтобы вернуться?
– Еще не знаю. Как получится, Пол, как получится.
– В этом нет нужды, – произнес Коркоран, надеясь, что заставит его переменить решение. – Селина жива, и жив наш корабль. Они сражаются, Клаус. Я слышал ее голос… она звала тебя.
– Я тоже слышал, слышал каждый ее зов. Не могу передать ей свои мысли… Но ты, Пол, скажешь: Клаус, умирая, шептал ее имя. Скажи ей об этом, не забудь. Ваши женщины такие нежные, такие чувствительные…
– Старый хитрец! – воскликнул Коркоран, глядя, как исчезают страшные ожоги на плече Зибеля. – Старый ловкий мошенник!
– Пусть так. А теперь иди. Иди, Пол, и дай мне умереть в тишине и покое. Смерть – сугубо частное дело. Мне не нужны свидетели.
Коркоран, словно прощаясь, погладил его руку и встал. Бросил взгляд на небо, все еще затянутое дымом, и твердыми шагами направился к модулю. Над приемником в бесконечном хороводе плыли глифы, и голос Селины Праа снова и снова повторял:
– Капитан, Клаус! Капитан, я приняла ваш вызов. Есть важная информация. Ответьте, капитан!
* * *
Связь оборвалась внезапно. Ба Линь маневрировал, стараясь избежать ударов синих молний, орудия фрегата били по врагу, скользили у поврежденных башен «сапсаны», где-то в недрах корабля инженеры возились с регенератором, а Селина Праа будто выпала на миг из этого круговорота – сидела, уставившись на рацию, и слушала невнятный хор бормочущих звезд. Никаких сообщений после взрывов, только шелест и шуршание помех. Взрывы случились там, на Рооне, – компьютер не докладывал о новых повреждениях, и их искалеченный фрегат все еще держался на плаву. Он мог сражаться и мог услышать зов своего капитана… Но капитан молчал.
Туманов повернулся к Селине. На его широком лице от виска до уха тянулась кровавая дорожка.
– Командуй, помощник! Мы в бою!
Она дернула головой, стукнувшись о пластину назатыльника.
– Ты слышал, Николай? Капитан! Это был капитан!
– Я слышал. Я, Санчо, Кирилл, Ба Линь… Мы все слышали! И мы ему ответим, когда он позовет.
– Там что-то взорвалось.
– Этим нас не удивишь, – раздался в интеркоме голос Пелевича.
«Литвин» и два его верных «сапсана» шли в атаку, и Праа забыла о смолкнувшей рации. Теперь отметок на локаторе стало поменьше, но все-таки много – тринадцать. Они расползались по экрану, чтобы охватить фрегат со всех сторон; тактика простая, но самая верная при численном превосходстве. Защитное поле держалось на максимуме, аннигилятор и двигатель были в порядке, и все же, без половины стрелков и орудий, корабль проигрывал бой. С одним из «сапсанов» тоже творилось что-то неладное. УИ отслеживал Ямагуто, и, удивившись его молчанию, Селина вспомнила, что Оки Ямагуто мертв.
– Серый, Сантини! Что у вас?
– Бо убит, и обе посудины на мне, – сообщил первый пилот. – Маневрировать трудно, но стрелять могу. Боезапаса еще до чертиков! До хрена! На всех бинюков хватит!
Он добавил на русском что-то непонятное, крепкое, прошедшее мимо сознания Селины. Она уже погружалась в иное пространство, в мир скоростей, расстояний, координат и убойной мощи своих и чужих орудий. Где, когда, кого – но так, чтоб не влепили по собственной заднице… Эта проблема теории игр, с учетом допусков, ошибок и непредсказуемого поведения врага, была некорректной, то есть имела целый спектр решений с разной небулярностью [40] . Человек и компьютер должны были выбрать одно, и этот выбор подтверждался словом.