– Починим, – легко согласился Григорий, потирая руки в предвкушении знакомой и любимой работы.
– И еще две сделать. У Эстергома стены крепкие.
– Сделаем, – опять кивнул Забубенный, – хоть дюжину.
– Нет, дюжину не надо. Пока хватит двух. Времени мало. Выступаем через три дня. Все, что тебе надо, уже готово. Слуг и помощников дам, сколько захочешь. Жить будешь в отдельной юрте при осадном обозе. А еще…
Великий монгол вдруг осекся и помолчал, словно бы в нерешительности, вспоминая какие-то события наводившие ужас даже на него, бесстрашного полководца. Но все-таки нашел в себе силы продолжить.
– А еще я хочу, чтобы ты построил мне новый воздушный шар. Даже три шара. Ты же обещал научить монголов летать по небу.
Григорий и сам вздрогнул. Последний полет экспериментального воздушного шара системы «Забубенный», работающего от печного привода на дровах чуть было не закончился плачевно для обоих первопроходцев воздушного пространства: чудо-механика Григория Забубенного и первого монгольского летчика по неволе Субурхана. Но, несмотря на дикий ужас, который вызвал у Субурхана этот первый в истории полет, тяга к небесам у него осталась.
«Да, – подумал про себя Григорий, – подсел парень на авиацию. Полеты это как наркотик, даже круче. Так, глядишь, скоро не воздушные шары, а космические ракеты начнем строить в Великой Степи. И первым космонавтом будет какой-нибудь Джанибек. Не зря ведь китайцы в монголов уже постреливают первыми ракетами. А монголы народ любознательный. Все, что видят полезного, запоминают, а потом используют против изобретателей. Аналитики, блин».
Но вслух Григорий естественно сказал:
– Построим. Дайте срок.
– У тебя будет все, что надо, – подтвердил свое намерение Субурхан, – только построй для нас летающие шары.
Это означало неограниченный кредит. Забубенный кивнул. Он чувствовал себя самым счастливым механиком на земле. Именно так и рождаются великие проекты. И фантазии уже начали уносить его в космос. Но тут в разговор вступил молчавший до той поры Джебек, вернув механика на землю.
– Тобчи рассказывал, что ты извел всю нашу запальную смесь на подрыв одного замка?
Забубенный кивнул.
– Да там и было то всего два бочонка. Зато, как шарахнуло – любо дорого посмотреть.
Джебек усмехнулся.
– Замок хорошо, но венгров там было мало. А нам надо взять Эстергом, там много солдат и крепкие стены, а смеси больш нет.
– Ну, предупреждать надо, – покосился на Тобчи механик, озадачившись, – кто же знал, что это весь ваш боезапас для минного дела.
Монголы помолчали. Выпили по паре глотков ароматного китайского чая. Легкой тенью возникла служанка, заменила пустые чайники на полные, и исчезла, словно ее никогда не было.
– Эстергом мы взять и так, – высказался, наконец, Тобчи, – разбить конницу короля, уничтожить все силы венгров, и город сдадут. Так было всегда и со всеми. Будет и сейчас. А из того замка мы привезли тебе Субурхан много ценный груз. Трех знатных пленных – папский легат, венгерский жупан и рыцарь тевтонцев. Их захватили храбрые люди воеводы.
Субурхан одобрительно посмотрел на Дрона Давыдовича, который с удовольствием потягивал чаек, в душе сетуя на то, что чашки больно маленькие. Русскому человеку не хватает.
– А еще привезли секретные бумаги, – продолжал Тобчи, – половина из них переписка пленного епископа с папой римским. Он призывает папу прислать быстрее на помощь венграм войска, чтобы остановить нас и уничтожить. Папа уже собирает крестоносцев в итальянских, польских и немецких землях. Он объявить новый крестовый поход против нас и русичей.
Забубенный удивленно покосился на воеводу черниговцев: ну, дает этот «толмач-венецианец», на ходу все письма епископа перевел. Хотя, если они была на латыни, то ничего удивительного, просто прочитал. Вот если бы там шифр какой был, то повозился бы с ним этот «венецианец». И не разгадал бы наверняка. Паписты эти, которых на Руси прозывают папежниками, хитрые очень. Если захотят правду скрыть, то запечатают ее так, что никто с ходу не догадается. Тут криптографы нужны. А лучше специальный шифровальный отдел монгольской разведки.
Словно в ответ на его мысли Тобчи сообщил:
– Остальные бумаги мы прочесть не смогли. Они зашифрованы и принадлежать немецкому рыцарю. Его зовут Клаус фон Штир. Он тевтонец и не хочет ничего говорить о своем поручении, которое ему дал магистр ордена.
Субурхан нахмурился, мгновенно забыв о полетах на воздушном шаре.
– Не хочет говорить?
– Этот Ферштич, пленный епископ разрушенного нами Добрецена, – продолжал излагать хан Тобчи, – сообщил, что тевтонец прибыл в замок венгерского жупана Войчича перед самой осадой по тайному приказанию самого Фридриха, императора священной римской империи. И собирался отбыть дальше вглубь Венгрии. Но цель тевтонца он не знать.
– Ты веришь этому епископу? – недовольно фыркнул Джебек.
– Тевтонцы стоят за императора и часто воюют против папы. Поэтому епископ и не любить тевтонцев.
Монголы опять замолчали. Субурхан обдумывал полученные сведения.
– Вот сволочь, – проговорил вполголоса Забубенный, узнав о предательстве папского легата, – в одном замке осаду держали, а он своих предает.
– Да не своих, – объяснил ему Дрон Давыдович, – этот рыцарь ему такой же друг, как и мы с тобой. Только с виду они одной веры, а на самом деле враги. Папа с императором власть над людьми поделить не могут.
– А почему? – поинтересовался Григорий, – не решили еще, кто круче?
– Навроде того, – усмехнулся в усы политически подкованный Дрон Давыдович, – решить-то, решили. Только каждый про себя решил. Вперед себя выставляет и уступать не хочет.
Наконец, долго молчавший Субурхан принял решение.
– Разжигайте костры, зовите колдунов, – приказал он. – Я хочу знать, куда ехал этот тевтонец.
И посмотрев на воеводу черниговцев и Забубенного, добавил:
– Чайная церемония окончена, езжайте к своим людям. Но, как стемнеет, возвращайтесь к моему шатру. Будет весело.
Русичи поблагодарили за чай и вышли из шатра монгольского хана. Забубенный осмотрелся. Солнце медленно клонилось к закату.
– Стемнеет-то уже скоро, – философски подумал вслух Григорий, взглянув на стоявшие у выхода мумии рослых охранников.
– Поехали, – высказался конкретно Дрон Давыдович, залезая в седло коня, привязанного к специальному брусу рядом с шатром Субурхана, – посмотрим, как там наши и вернемся.
– Поехали, – кивнул Забубенный, – мне вроде отдельную юрту пообещали рядом с осадными машинами. Это же рядом. Так что, нам по пути.
В дальнем углу монгольского лагеря жизнь била ключом. Под руководством Миклухи с Егоршей черниговское войско возводило шалаши, палатки и выстраивало из обозных телег целые улицы. Кое-кто из ратников, особо утомившись за время последнего перехода, уже валялся под телегами, похрапывая. Остальные ждали, когда приготовится ужин. Повсюду горели костры, и разносился щекочущий нос запах какого-то мясного варева. У Григория, который всегда любил поесть, рот мгновенно напомлнился слюной. Но еда в лагере еще не поспела, поэтому он временно расстался с черниговским воеводой, у которого и без него дел было невпроворот, решив осмотреть свое новое жилище. Договорились встретиться перед шатром Субурхана, когда стемнеет.