Первый закон степи «Яса», — карала смертью за убийство, блуд мужчины и неверность жены, кражу, грабеж, скупку краденного, чародейство, направленное во вред ближнему, троекратное банкротство, то есть невозвращение долга, и невозвращение оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою. Также наказывался тот, кто отказал путнику в воде или пище. Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжелым преступлениям.
Кроме того, «Яса» воспрещала, кому бы то ни было, есть в присутствии другого, не разделяя с ним пищу. В общей трапезе ни один, не должен был есть более другого. Как минимум в этом Забубенный, как русский человек, поддерживал «Ясу». Русичи всегда ели сообща и делились едой с теми, у кого ее было меньше или вообще не было. Особенно в походе. Чего не делали европейские вельможные воины. Там солдаты должны были добывать себе еду сами, или голодать. Руководство это сильно не беспокоило.
Если бы Забубенный знал о мыслях, бродивших в стане монгольского воинства этим утром, то лишний раз убедился бы в том, что без тайной деятельности Субурхана тут не обошлось. Его легенда заработала в полную силу, принося свои плоды. Ибо слухи просто так, да еще такого политического свойства, не рождаются. Тут на лицо была пи-ар-акция с использованием псевдовампира в темную. Но, Забубенный об этом не узнал. Он отлично наелся на ночь, и, несмотря на это, так же отлично выспался. Ну а монгольские конники вообще вставали ни, свет ни заря.
Поэтому едва Албаст вышел на свет, чтобы посетить отхожие места, как увидел, что невдалеке уже выстроилась и ждет дальнейшего продвижения на Запад монгольская конница. Григорию даже жалко стало ребят задерживать. Пришлось поторапливаться. Уж слишком сильно они за смолой спешили. Механик вернулся в юрту, наскоро оделся и вышел.
За это время Плоскиня как раз запряг коней и поправил подушки в походной телеге Кара-чулмуса. Пополнил припасы остатками копченого вчерашнего мяса, необходимые для трапезы во время движения, то есть для перекуса. Пить вино, припасенное в дорогу верным переводчиком, Григорий позволил себе только в юрте, а прямо на ходу, как во время «работы» купцом вместе с братом Курей, не решался. Некровососущего Албаста монголы может, еще и потерпят какое-то время, но вот пьяный вампир точно вызовет у них подозрение.
Сделав все необходимое, Григорий погрузился в телегу и по привычке махнул монголам рукой:
— Алга!
Двухтысячный отряд тронулся вслед за Кара-чулмусом, как и вчера, частично выстроившись плотными рядами вокруг его телеги. Остальные воины разделилась на два отряда, — авангард, ускакавший вперед под руководством одного из подручных Буратая, и арьергард, вставший стеной на случай атаки с тыла на телегу Кара-чулмуса. Хотя, немного поразмыслив над этим, сам Кара-чулмус решил, что его особенно не зачем охранять, ведь он же по местным поверьям бессмертный дух и сам представляет опасность. Наверное, монголы сгрудились вокруг его телеги с противоположной целью, — чтобы в случае нападения врагов получить защиту от него.
Эта мысль понравилась Забубенному. Потешила его самолюбие. Не каждый день можно почувствовать себя талисманом целой армии. Вот только что делать, если нападение состоится, а талисман не заработает во время. Но об этом он старался не думать, вспомнив очередной совет из недочитанной книги «Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на монголов, выступая публично».
А утренняя степь была прекрасна. Едва отряд покинул место ночевки, где нос Забубенного еще щекотали смешанные запахи конского пота, дыма костра и копченого мяса, как он ощутил совсем иные запахи. Мощной волной благоухали травы, вязкий аромат которых, смешанный из сотен запахов, висел над степью, словно тяжелое покрывало. Слабый ветерок не столько разгонял эти ароматы, сколько перемешивал, рождая все новые и новые сочетания, словно заправский парфюмер. В эти минуты романтически настроенному Забубенному показалось, что он просто механик на отдыхе, у которого впереди целый месяц увлекательных путешествий и новых впечатлений, а не полная опасности для жизни авантюра в чужом для него времени.
Так он и думал приблизительно часа три, рассматривая живописные окрестности, под мерный стук копыт монгольской конницы на марше. Телега Кара-чулмуса несколько сдерживала скорость марш-броска на Днепр, но это торможение компенсировалось постоянным броуновским движением мобильных разведгрупп вокруг основного местонахождения телеги. Небольшие отряды конников прочесывали степь на предмет случайной встречи с неизвестными и быстрого оповещения главных сил.
Их выслал вперед предусмотрительный Буратай, — все-таки степь была обитаема. Не считая летучих отрядов половцев, которые далеко не все, покинули эти места, несмотря на опасность, здесь могли объявиться также агрессивные венгры-мадьяры и даже черные болгары, обычно обитавшие по восточному побережью Азовского моря, как его называли современники великого механика. Хотя встреча с последними была менее вероятна, ибо отряд, ведомый Буратаем, уже достаточно далеко ушел от этих мест, приближаясь к мадьярам и русичам.
Монголы вообще, как давно заметил Забубенный, все время думали о главном, не отвлекаясь на пустяки. В данный момент их интересовали половцы, которых следовало наказать. В этом был весь смысл жизни монголов. Исправить совершившуюся несправедливость, на их взгляд. А деньги и захват чужих земель их не интересовали в принципе. Монголы воевали только по моральным причинам. Никогда не оставляли гарнизонов в покоренных городах. Никого насильно в свою веру не обращали, в отличие от крестоносцев. Брали только то, что необходимо для продолжения войны. Убивали своих врагов и тех, кто им помогал, — да. Но ведь и русские делали то же самое. И потому, где бы половцы ни находились, монголы шли только туда. Кочуют половцы в Южной Сибири, монголы идут туда, ушли в прикаспийские степи, монголы за ними, перебрались за Кавказ, — и здесь достанут.
Субурхан со своим верным стрелком Джэбек, и помощником Тобчи, на зависть альпинистам, на конях покоряют горные дороги. И даже скалистые кручи им ни почем. А потом с ходу несутся за половцами в степь и бьют их там. И ежу понятно, пока не перебьют всех до одного, — не отвяжутся. И у половцев только один выход, самим победить монголов. Ведь они тоже мобильны, их даже больше числом. И ведь били половцы монголов. И неоднократно. И пропаганда о непобедимости монголов не помогала. Но, не на этот раз. Сейчас половцам лень драться. Они предпочли уйти на Русь и просить защиты у родственников. И если бы не Забубенный, временно переменивший направление движения экспедиционного корпуса монголов, уже давно скакали бы те в сторону Заруба. Догонять обозы ханов половецких, намазавших лыжи в Киев. А пока скачут в другую сторону.
Получалось, что и монголы не всесильны. Терпели иногда поражения. Но, для них это были лишь нормальные эпизоды кочевой военной жизни. На войне, как на войне, как сказал кто-то из монгольских ханов.
А то, что степь была обитаема и населена другими народами, невзирая на появление монгольских конников, Григорий убедился уже на следующей переправе, где на авангард конницы Буратая было совершено нападение. Едва первые пятьдесят человек из небольшого отряда вступили в воду, как из-за прибрежных зарослей камышей и видневшейся на другом берегу рощицы, на них неожиданно обрушился град стрел. Они засвистели со всех сторон, разя конников почти в упор. Впиваясь с чавканьем в шеи, пробивая доспехи в слабых местах. Отскакивая от защищенных. Воплями и стонами огласилась переправа.