– То-то у меня с утра печень болела, – проворчал Кручка и повернулся к Макрицкому. – Ну, пан секретный агент, будем считать, что я действительно не хочу неприятностей. Что я должен для вас сделать?

– Экспертиза, – любезнейше напомнил ему Леон. – Срочно, пан комиссар, срочно. Вне всякой очереди.

– Вы думаете, есть шансы? – поинтересовался тот, нажимая клавишу на интеркоме.

– Шансы есть всегда, – пожал плечами Леон. – А в моем случае их более чем достаточно.

Кручка передал вбежавшей на его зов секретарше пакетик с окровавленной салфеткой, распорядившись о необходимости срочного проведения соответствующих исследований и, тяжко вздохнув, попытался улыбнуться:

– Может, вам кофе, пан майор?

– Тогда прикажите, чтобы из машины вашего лейтенанта принесли бутылку коньяку. Там этого добра навалом.

Комиссар не ответил ему, но распоряжения о кофе и корзинках отдал тотчас же, и менее чем через минуту все заказанное было доставлено в его кабинет. Леон выдернул из корзины бутылку «Ай-Петри», сорвал печать и криво усмехнулся:

– Давайте рюмки. За знакомство, что ли…

Пан Кручка выскочил из кресла и суетливо распахнул массивный сейф в углу кабинета. На столе появилась пара крохотных серебряных рюмочек. Макрицкий придвинулся поближе, осторожно разлил коньяк, и понюхал кофе. Напиток был вполне, по крайней мере, не из автомата.

– Давайте, – предложил он начальнику, поднимая рюмку. – Будем здравы.

– Слава Езусу, что не за упокой души вашего друга, – ответил Кручка, отхлебывая коньяк.

– Там другая ситуация, – мрачно отозвался Леон.

В этот момент инфор комиссара пискнул и он, не успев даже глотнуть кофе, поспешно повернулся к дисплею.

– Странное дело, – произнес Кручка. – Какой-то французский гангстер. Чего его сюда занесло, у себя что ли работы мало? Только таких гастролеров мне еще не хватало!

– Французский? – вскочив, Леон метнулся к дисплею.

«Луи Анатоль Пелисье, 2091 г.р., родился в Марселе в семье… осужден за непредумышленное убийство… побег…»

– Достаточно, – тихо сказал он Кручке. – Сотрите это все к черту. И постарайтесь выкинуть мое дело из головы вон… так будет лучше для всех. Можете допрашивать подполковника Дороша – если, конечно, вам посольство позволит, но я могу сразу предположить, что ничего толкового он вам не скажет.

Комиссар хрипло вздохнул и провел рукой по волосам.

– Когда вы улетаете? Существует определенный набор формальностей…

– Я улетаю в ближайшее время, – Леон поднялся и оправил на себе форму. – Пан Кручка, поверьте мне на слово: не лезьте! Вас это дело не касается решительно никак. Чем меньше вы будете знать, тем лучше будет для вашей печени. И прикажите, чтобы мне немедленно вернули салфетку с кровью…

Двумя часами позже он уже сидел в кресле рейсового «Ила», идущего на Москву.

Глава 3.

Леон загнал машину на служебный подземный паркинг, молча, здороваясь с вахтой лишь кивками, прошел через пост внутреннего контроля и остановился перед лифтом. В руке у него была кожаная сумка с бутылкой от Уленгута, внутренний карман плаща оттягивал табельный пистолет, который он еще ни разу не брал с собой за все время службы в Москве. Коровин уже ждал; пожав руку Пальчика, Макрицкий чуть прикусил губу и шагнул в кабинет шефа.

– Садись, – приказал тот и вынул из ящика стола массивную пепельницу. – Я б на твоем месте слегка подрагивал…

– Смысл? – поинтересовался Леон, раскрывая свою сумку. – Я немного фаталист, господин генерал. Это вот вам от Уленгута, как он и обещался.

Коровин вдруг встал, подошел к стоящему у длинного совещательного стола Леону и цепко схватил коробку с портвейном. Леон посмотрел на него с удивлением: глаза у генерала горели как у пьяницы, дорвавшегося до бутылки после целого месяца трезвости.

– Отлично… – тихо проговорил Коровин, и не думая, однако же, распаковывать подарок. – Молодец Пауль. Молодец…

Коровин вернулся в свое кресло, спрятал бутылку в ящик письменного стола и резким взмахом смахнул со лба капельки пота.

– У меня, собственно, есть несколько версий, – заговорил он, глядя на Макрицкого. – Но раскрутить мы, как ты понимаешь, не можем ни одной. Твой Пелисье завербован службой покойного Луи Котте. Собственно, это они и организовали ему побег – не совсем понятно, зачем он был нужен в «нелегально-подвешенном» состоянии, разве что только для таких грязных дел, как в Праге: найти «незапачканного» киллера сейчас очень трудно. Не те времена…

– Может, и срок они ему сделали? – криво усмехнулся Леон.

– Запросто. Они же и гарантировали его безопасность на территории Евросоюза – тут, Леонид, возможны самые разнообразные варианты, но сейчас эти детали меня не очень волнуют. Версии же у меня следующие. Наименее реалистичная – действительно, им был нужен Дорош. В его департаменте сейчас есть за что зацепиться. Правда, то не нашего ума дело, но все же, есть, можешь мне поверить. Ну, и предположение более близкое к реальности, хоть в какой-то мере объясняющее этот, как сам ты понимаешь, жест отчаяния, – они очень хотят зацепить кого-нибудь из тех, кто досматривал разбитый курьер на Луне.

Леон чуть не подавился дымом.

– Вы хотите сказать, что у нас… утечка?

– Да, вопросец веселый, – вздохнул генерал. – В другой обстановке я вчера еще поднял бы следователей из нашей собственной «безопасности» и приказал начать масштабную проверку. Но сейчас… – Коровин замолчал, пристукнул пальцами по столешнице. – Сейчас – может начаться такое, что всем нам надолго станет не до служебных расследований.

– Вы сказали, что у вас несколько версий, – воспользовавшись снова возникшей паузой, напомнил Леон.

– Несколько? – удивился Коровин. – А-аа… да, собственно… нет, чепуха. Нам сейчас, возможно, придется заниматься несвойственными, я бы так сказал, делами, и в этом контексте тебе следует быть готовым немедленно перебазироваться в Киев и засесть там тише воды ниже травы. Твое начальство, разумеется, в курсе…

– Мы влезли куда-то не туда, – утвердительно произнес Леон.

– В каком-то смысле, – морщась, кивнул генерал. – Ребята из политической разведки приняли немецкую версию насчет этого проклятого курьера. Они считают, что корабль нес некий артефакт, являющийся своего рода подтверждением готовности Триумвирата принять французскую модель развития событий. И, собственно, единственная заминка, пока еще сдерживающая политическое руководство Республики Франция – это отсутствие стопроцентной уверенности в том, что данный артефакт находился на борту. Там все так запутано… особенно с Брюсселем. Самоубийство Котте, который, очевидно, и осуществлял связь между массинами, представляющими на тайных переговорах Триумвират, и брюссельцами, летавшими на Луну, говорит в пользу именно такого варианта. Котте просто не выдержал – нервы. Наши вместе с некоторыми европейцами подготовили доклад, в котором подробно разъясняется связь ряда брюссельских чинуш с крупными негосударственными компаниями, занятыми на «социалке». Ты не представляешь себе, какие там средства.