– Виллы в Ницце? – скривился Леон. – Как они их легализовали?
– Виллы им не нужны. Там другое… контроль над банковскими консорциумами и промышленностью. Ты сам должен понимать, особенно после работы у нас: мы все дошли до некоей грани, за которой начинается потеря научных школ и технологий. В Брюсселе и в Вашингтоне очень хотят, чтобы эту грань мы перешли. Что будет через пятьдесят лет, их не волнует совершенно. Они, понятно, с голоду не сдохнут.
– Но… последствия этого «французского варианта»? – спросил шокированный Леон. – Ведь это же, по сути, развал Евросоюза! А индокитайцев они что, совсем в расчет не принимают?
– Ну воевать-то с ними никто не будет! А вслед за Францией тут же подпишутся и Штаты. Все уже решено… И если бы курьер дошел до Луны без дырок в корпусе, запасной вариант, который, как недавно стало известно, был подготовлен задолго до провала голосования в Европарламенте, уже пошел бы в дело, и сидели б мы сейчас с тобой на казарменном положении. Хотя, повторяю, до каких-либо силовых методов протеста дело не дойдет. Это уже, к сожалению, решено твердо. А может, оно и к лучшему. Боюсь только, что и у нас тут начнется такой водоворот, что лучше брать отпуск и лететь куда-нибудь в Тимбукту. Там сейчас гораздо более здоровая атмосфера. Тебе, конечно, в этом смысле можно только позавидовать…
– Вы ошибаетесь, господин генерал, – помотал головой Леон.
– М-мм? – Коровин удивленно поднял брови и посмотрел на него в упор.
– Вне «системы» мне места нет. Разумеется, я предпочел бы летать, но раз вы решили, что я нужнее именно здесь – что ж так, тому и быть. Но уходить совсем… конечно, мне на первый взгляд проще: так или иначе, а на семейных предприятиях всегда нехватка толковых инженеров. Вот только смысл потеряется.
– Смысл? Смысл жизни, что ли? Ты еще слишком молод, Леонид.
– Прошу простить, господин генерал.
– Валентин Андреевич.
– Да, Валентин Андреич… Может быть, и смысл жизни… Я ведь всегда хотел только одного – летать. Все остальное не имело особого значения. За чинами, как вы сами знаете, я никогда не гнался, сладких должностей тоже не искал. Я рад служить под вашим началом, но все же вы должны знать – мое место не здесь.
Генерал Коровин покачал головой. Он погладил пальцами столешницу, улыбаясь чему-то своему, потом шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла.
– Ступай служить, пилот, – сказал он. – Мельника сегодня нет, у него вдруг почки схватило, но кое-что по службе Котте они накопали. Ты почитай, а потом набросай мне резюме на пару строчек – может, додумаешься до чего-нибудь этакого.
Встав, Коровин проводил Леона до двери и крепко пожал на прощанье руку. Макрицкий прошел через «предбанник», лишь рассеянно кивнув Пальчику: от всей беседы с шефом в его душе осталось ощущение некоей недосказанности. Аж в носу свербило… В задумчивости Леон добрался до своего кабинета и закурил наконец сигарету – у Коровина он словно бы забыл про выделенную для него пепельницу.
Опять недосказанность. С одной стороны, шеф говорил о вещах, не слишком предназначенных для майорских ушей Леона Макрицкого, а с другой – не сказал очень и очень многого. Откуда у немцев возникла уверенность в том, что погибший звездолет должен был доставить нечто, подтверждающее готовность Триумвирата (а если уж точнее – то в первую очередь тровоортов!) к принятию брюссельского сценария сотрудничества? Значит ли это, что они знали не только о факте переговоров на Бэксайде Луны, а еще и о сути обсуждавшихся там вопросов? Но тогда получается, что Мельник зачем-то лгал ему, утверждая, будто бы не имеет по этому поводу ничего, кроме слухов. Зачем? Утечки бывают везде, это, к сожалению, дело обыденное…
Вот у Котте, похоже, с утечками обстояло довольно худо – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы правильно расшифровать намек Коровина насчет «нервов». Что-то утекло у него совсем уж неприлично! Леон знал, где искать подсобранные Мельником материалы по данной тематике: воспользовавшись доступными ему кодами, он скоро раскрыл недавно оформленную папку, последние изменения в которой датировались вчерашним вечером. В общем-то говоря, ничего особо интересного он не ожидал. Общие данные… однако же через несколько минут Леон довольно хмыкнул и повернул поудобнее к себе голографический дисплей, висящий над его письменным столом. Кто-то из людей, работавших с Мельником по выделенной шефом теме, умудрился выйти на списки европейской агентуры. Даже устаревшие – последние даты аж прошлогодние, – и наверняка не полные, свежая информация подобного рода прячется очень хорошо, попробуй подберись, списки все же представляли немалый интерес. Проглядывая файлы, Леон нашел двух хорошо известных парламентариев, несколько юристов из высшего брюссельского общества и английского биржевого жука, имевшего дела с транснациональным аэрокосмическим концерном МББ. Ребята Котте не жалели средств для осведомленности своего шефа. Увидев файл с данными своего приятеля Филиппа Дюмеля, Леон только покачал головой. Неисповедимы пути господни… Интересно, он хоть понимал, на кого работает? Понимал, наверное – и тем не менее.
Одно из имен – Роберт Комптон, ксенолог, заставило его остановиться и задуматься. Не о нем ли говорил как-то Форен, утверждая, что Комптон знает Триумвират лучше всех, и, по слухам, тровоорты, время от времени появлявшиеся на Земле еще только в процессе рассуждений о Договоре, имели с ним какие-то особые дела? Как жаль, что Юбера больше нет, он наверняка мог бы рассказать много интересного об этом таинственном ксенологе, явно игравшем не последнюю роль среди агентов Котте.
Леон грустно покачал головой и потянулся за очередной сигаретой. Официальной причиной гибели лайнера, на котором летел тем вечером Юбер Форен, было названо небрежное предполетное обслуживание водородного реактора, давно уже выходившего свой ресурс. Виновные, как положено, были наказаны, но Леон хорошо помнил слова Цезаря Карловича Трубникова о людях, имеющих некоторое отношение к французским спецслужбам. Теперь он знал, что это за люди.
Интересно, а сам он, Трубников-Кастольди, знал, какую информацию нес в себе Форен, если ради него угробили целый рейсовый лайнер, набитый ни в чем не повинными людьми? Впрочем, для его убийц не существовало правых и виноватых. Были лишь любопытные, способные расшатать своим любопытством механизм действующей власти, да «случайные прохожие», в данном «случае» – пассажиры того самого лайнера.
Недавно еще сама мысль о спецслужбах, охотящихся на тех, кто волей судьбы прикоснулся к некоему «нежелательному» знанию, могла показаться Макрицкому бредом. Охота на ведьм, средневековье! Но теперь, увы, он знал – да, они пойдут и на это. Лишь бы остаться у кормушки, лишь бы сохранить статус мудрых вождей этого маленького погрязшего во лжи мира.
Постепенно Макрицкий начинал догадываться, что имел в виду Чизвик, говоря о нарушениях Старшими ими же принесенного на Землю Кодекса. И те, тогдашние чинуши, рассевшиеся в своих уютных кабинетах посреди земных столиц, обо всем этом знали. А зная – год за годом выстраивали свою безумную концепцию всеобъемлющей лжи. Концепцию, на которой и держалась сегодняшняя власть, давно уже привыкшая скрывать очевидное и озабоченная в первую очередь тем, чтобы не допустить «утечки» глобального масштаба.