– Почему ради меня?
– А ради кого? Тебя она грозилась отлупцевать, а потом сдать папаше. Я-то уж как-нибудь выкрутился бы… – Гоша отмахнулся. – Ладно, погнал я, бывай!
И заспешил к выходу. Но едва он поравнялся с Валерой, как тот схватил его за руку:
– Постой! А деньги?
– Чего?
– Деньги-то мы так и не поискали!
Гоша криво усмехнулся:
– Тогда иди ищи, ты лучше знаешь, что тут где…
И Валера отправился на поиски денег. Пока он шарил по полкам серванта, Гоша забрался в погреб и вытащил оттуда несколько банок с заготовками. Все время, что мальчишки мародерствовали, хозяйка лежала на полу без движения. Валера косился на нее со страхом. Он боялся и того, что она завозится и встанет, и того, что не встанет уже никогда. Не выдержав неизвестности, он подошел к ней и коснулся пальцами ее запястья…
– Гоша! – в ужасе вскричал он. – Гоша, она умерла!
Касаткин, не поверив товарищу, подскочил к старухе и приложил ухо к ее груди.
– В натуре, концы отдала, – резюмировал он.
– И что же теперь?.. Нас посадят? За убийство?
– Хорош каркать, придурок! Никто не узнает, что это мы ее…
– Нет?
– Конечно, нет. Она старая была. Еле ходила. Подумают, что упала и башкой о пол долбанулась. – Он поднялся на ноги и деловито заходил по комнате. Подняв костыль, которым ударил старушку, тщательно его осмотрел и, не найдя на нем следов крови, все равно вытер занавеской. – Часть денег кладем обратно. Подпол запираем. Фанеру прикручиваем на место. После чего уходим, будто и не было.
Они все сделали по плану, после чего ушли.
Добрались до своего убежища к утру. Тут же завалились спать. И если Гоша отрубился мгновенно, то Валера долго ворочался. А если и засыпал, то тут же вскакивал, разбуженный кошмарами. Иванов видел убитую не им, но из-за него старушку, и ему становилось так страшно и стыдно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Выспавшись, Гоша отправился в деревню, чтобы узнать новости. Вернулся довольный. Старуху обнаружили соседи и ничего не заподозрили. Решили, что сама упала и расшиблась.
– Но все равно тикать отсюда надо, – сказал он. – Меня, пока я по деревне ходил, три человека спросили, кто я и откуда. Здесь же все на виду.
– Знаю… Но ты сам сказал, что в Москву нельзя.
– В лес надо, в лес. Вот только прикупим запасов и рванем.
– Но мой отец…
– Помню. И знаешь, что предлагаю? Пробраться в сектантское поселение да провести там разведку. Вдруг батя твой уже смирился с тем, что ты убег. Если так, двинем в леса. Ты ж говорил, что там ваш домик остался. И вода рядом.
– Да, там можно жить.
– Ну вот и…
И Валера согласился. С Гошей он готов был жить даже в лесу.
В путь ребята отправились спустя неделю. Они тщательно готовились к своему «робинзонству». Гоша бегал по деревенским лавкам (приходилось носиться по разным, чтоб его не приметили, и выбирать для посещения часы, когда людей нет), покупая все необходимое, а Валера раскладывал это по сумкам. А также готовил еду. Он разводил костерок и варил в большой жестяной банке суп или кашу. Когда возвращался Гоша, они ели и иногда выпивали. Друг умудрился раздобыть полтора литра деревенского самогона, и мальчишки отпивали понемногу из бутылки. Но только чуточку, потому что алкоголь мог пригодиться в лесу.
Когда приготовления были закончены, ребята отправились в дорогу. До деревни сектантов пути было всего полтора часа. Но пока они дошли, наступила ночь. Все избы были темными, только в двух горел свет.
– Большой дом принадлежит пророку Иларию, – шепнул на ухо другу Валера. – Он там живет и проводит службы.
– А второй чей?
– Просто жилая изба. Если там не спят, значит, кто-то из прихожан провинился и сейчас его наказывают.
– А батя твой в какой избе обитает?
– Не знаю. Когда я убегал, он только собирался сюда переезжать.
– Ладно, давай тогда к молельному дому передвигаться. А дальше посмотрим…
Мальчишки так и сделали. Пробрались к окнам главной избы и заглянули в них. Гоша в одно. Валера в другое. Но увидели они одно и то же.
Просторная комната. В красном углу иконы. Под ними большой портрет Илария. На нем он изображен в образе Христа. Перед ним на коленях стоят три ребенка. Два мальчика и девочка. Они все голые. Причем девочка уже начала формироваться, у нее вспухли грудки. Она стесняется, норовит прикрыться, но мужчина, стоящий над детьми с кнутом, не позволяет менять позу. Она должна касаться руками пола и бить поклоны. Лбы у всех троих красные, ведь нужно больно ударяться о пол. Если кто-то из них недостаточно рьяно отбивал поклон, мужчина стегал того по спине.
Гоша смотрел на это довольно спокойно. А вот Валера едва сдерживал протестующий крик. Ведь мужчиной, стегающим детей, был его отец.
– За что их так? – поинтересовался Гоша.
– Да мало ли… Тут за многое наказывают. За непослушание, например. Если тебе велено поститься, а ты съел кусок колбасы, что дали тебе в школе на обед, получишь плетей.
– Но откуда они узнают, кто съел этот кусок?
– Кто-нибудь обязательно доложит. Потому что быть бдительным здесь почетно. За это поощряют.
– Стукачей, короче говоря, из детей делают. Падлы!
Гоша решил посмотреть, что творится в остальных комнатах. И прошел к другому окну. Валера последовал за ним.
– Кто это? – спросил Гоша, увидев мужчину в банном халате и в тюрбане из полотенца на голове. Он сидел на диване и медленно, со смаком, ел сало. Оно было порезано тонкими ломтиками и уложено в тарелку.
– Это Иларий, – ответил Валера.
– Тот самый пророк, который запрещает детям есть колбасу?
– Да. Сектантам запрещено есть мясное. Им вообще, если честно, положено кушать только овощи и орехи. Даже рыбу нельзя. Хлеб, картошку и крупы можно. Но только в определенные дни.
– Но он сам жрет сало! Посмотри!
– Вижу…
Иларий как раз доел последний кусок и, аккуратно промокнув рот салфеткой, кого-то позвал. Тут же дверь комнаты распахнулась, и вошла полная, неприятная тетка в платке.
– Жена Илария, Марфа, – шепнул на ухо Гоше Валера. – Матушка типа.
– Пожрал, теперь поваляться хочет, – хмыкнул приятель.
Но Марфа скрылась сразу же, как только услышала от мужа какой-то приказ. А спустя минуту в комнату втолкнула девушку. Валера знал ее. Она училась с ним в школе. Только была старше на два года. Кажется, ее звали Аленой.
Иларий поманил девушку пальцем. Та робко подошла. Пророк сорвал с головы тюрбан, давая длинным волосам разметаться по плечам. Затем скинул халат. Под ним ничего не было, и мальчишки увидели обнаженное тело пророка. Бледное, худое, с дряблым животиком.