Эрик вошел в кабинет, принадлежавший только ему одному. С точки зрения Вирджила Эккермана, это являлось определенной привилегией, заменявшей повышение по службе.
В кабинете, возле окна, стояла его жена Кэти. Она курила мексиканскую сигарету со сладким ароматом и смотрела на суровые желтые холмы калифорнийского побережья к югу от города. Этим утром он еще не видел ее. Она встала за час до него, оделась, позавтракала и поехала на работу на своей машине.
— В чем дело? — сухо бросил Эрик.
— Войди и закрой дверь.
Кэти повернулась, все еще не глядя на него. Ее привлекательное лицо приобрело задумчивое выражение.
Он закрыл дверь.
— Спасибо, что встретила меня в моем кабинете.
— Я знала, что тот чертов сборщик денег тебя сегодня прихватит, — безразлично проговорила Кэти.
— Почти восемьдесят баксов. Вместе со штрафом.
— Ты заплатил?
Она впервые посмотрела на него. Подкрашенные ресницы затрепетали, выдавая беспокойство.
— Нет, — язвительно ответил он. — Позволил роботу застрелить меня на месте, прямо на парковке. — Он повесил пальто в шкаф. — Конечно заплатил. Никуда не денешься, с тех пор как Моль ликвидировал возможность покупок в кредит. Знаю, что тебя это мало волнует, но если не заплатить в течение…
— Только без лекций, пожалуйста. Что он тебе сказал? Что я строю Питс–тридцать девять? Он соврал. Я купила зеленые «Лаки страйк» в подарок. Без твоего согласия я не стала бы строить никакую страну детства. В конце концов, она принадлежала бы и тебе тоже.
— Только не Питс–тридцать девять. Я не жил в Питсбурге ни в тридцать девятом, ни когда–либо еще. — Он сел за стол и набрал номер на интеркоме. — Я уже на месте, миссис Шарп, — сообщил он секретарше Вирджила. — А у вас как дела? Без проблем вернулись вчера вечером с того антивоенного митинга? Никакие пикеты поджигателей войны на вас не напали? — Он выключил интерком и повернулся к Кэти. — Люсиль Шарп — страстная сторонница мира. Пожалуй, корпорация поступает весьма любезно, позволяя сотрудникам участвовать в политической агитации, правда? Более того, это ни цента не стоит. Участвовать в политических митингах можно бесплатно.
— Но нужно молиться и петь, — заметила Кэти. — Еще там требуют покупать всякие обязательства.
— Для кого была та пачка сигарет?
— Для Вирджила Эккермана, конечно. — Она выпустила две одинаковые спирали дыма. — А ты что, думаешь, мне хотелось бы сменить работу?
— Ясное дело, если бы ты нашла что–нибудь получше…
— Вопреки тому, что ты думаешь, Эрик, меня вовсе не держит здесь высокая зарплата, — многозначительно проговорила Кэти. — Сам же знаешь, что мы помогаем бороться с ригами.
— Здесь? Каким образом?
Дверь кабинета открылась, и на пороге появилась мисс Перт.
Секретарша задела косяк объемистой грудью, повернулась к Эрику и сказала:
— Прошу прощения, доктор, но с вами хочет увидеться мистер Джонас Эккерман, внучатый племянник мистера Вирджила, из Ванн.
— Как там Ванны, Джонас? — спросил Эрик, протягивая руку родственнику владельца фирмы. — Что–нибудь вынырнуло в ночную смену?
— Даже если и вынырнуло, то приняло облик рабочего и ушло через главные ворота, — ответил Джонас и только теперь заметил Кэти. — О, доброе утро, миссис Свитсент. Я видел тот новый предмет, который вы приобрели для нашего Ваш–тридцать пять, горбатый автомобиль. Как его там… «Фольксваген»? Так он назывался?
— Аэродинамический «крайслер», — объяснила Кэти. — Хорошая машина, но слишком уж много грохотало в ней металла. Из–за этого технического недосмотра она и провалилась на рынке.
— Господи! — восхищенно воскликнул Джонас. — Это просто фантастика — столь основательно в чем–то разбираться! К черту дилетантизм эпохи Возрождения. Лучше уж специализироваться в какой–то одной области, пока… — Он не договорил, увидев мрачных Свитсентов, молчащих словно изваяния. — Я вам помешал?
— Сперва дела фирмы, а уж потом всякие животные удовольствия, — сказал Эрик, радуясь, что их посетил член запутанной династии владельцев корпорации, пусть и не занимающий в ней высокого положения. — Катись отсюда, Кэти, — обратился он к жене, не пытаясь даже изображать вежливость. — Поговорим за ужином. У меня и без того хватает работы, чтобы тратить время на пустые рассуждения о том, способен ли технически робот–сборщик денег лгать или нет.
Эрик проводил ее до двери. Она шла молча, не пытаясь сопротивляться.
— Он ведь над тобой просто насмехается, как и все остальные, верно? — мягко добавил Свитсент. — Все про тебя постоянно сплетничают.
Он закрыл за Кэти дверь.
— Что ж, таковы уж сегодня супружеские отношения, — пожал плечами Джонас Эккерман. — Узаконенная ненависть.
— Почему ты так считаешь?
— Мне пары фраз хватило, чтобы почувствовать, как в воздухе повеяло смертельным холодом. Надо бы издать какой–нибудь указ, запрещающий человеку работать в одной фирме с женой, черт возьми, даже в одном городе с ней.
Он улыбнулся, и с его худощавого юношеского лица тут же исчезла всяческая серьезность.
— Но, знаешь, она действительно хороша. Вирджил постепенно уволил всех остальных собирателей древностей после того, как Кэти начала здесь работать. Она наверняка тебе об этом говорила.
— Много раз.
«Причем каждый день», — угрюмо подумал Эрик.
— Почему вы не развелись?
Эрик пожал плечами, что должно было означать глубоко философский подход к жизни. Он надеялся, что у него это получилось.
— Значит, этот брак тебя устраивает?
— Это значит, что я уже был когда–то женат, и дела обстояли нисколько не лучше, — обреченно проговорил Эрик. — Если я разведусь с Кэти, то наверняка снова кого–нибудь себе найду, поскольку не вижу себя в иной роли, кроме как мужа, отца и кормильца семьи. Следующая жена окажется такой же, ибо я выбираю одинаковых женщин. Этих черт моего характера уже не изменишь.
Он поднял голову и посмотрел на собеседника со всей мазохистской злобой, на какую только был способен.
— Чего ты хотел, Джонас?
— Намечается поездка, — радостно сообщил Джонас Эккерман. — На Марс, для всех нас, включая тебя. Конференция! Мы с тобой можем занять места подальше от старика Вирджила, чтобы не пришлось говорить о фирме, войне и Джино Молинари. Поскольку мы летим на большом корабле, весь полет займет шесть часов в один конец. Ради всего святого, нельзя допустить, чтобы нам пришлось стоять всю дорогу до Марса и обратно. Давай сразу же займем места.
— Как долго мы там пробудем?
Перспектива поездки вовсе не улыбалась Эрику, который не хотел чересчур надолго отрываться от работы.
— Наверняка вернемся завтра или послезавтра. Слушай, ты таким образом не станешь мешать жене, поскольку Кэти остается здесь. Парадокс, но я заметил, что когда старик оказывается в Ваш–тридцать пять, он предпочитает, чтобы никакие специалисты по древностям не путались у него под ногами, любит отдаваться… гм… магии места, особенно теперь, в старости. Когда тебе сто тридцать лет, начинаешь кое–что понимать. Возможно, так будет и со мной. Тем временем нам приходится терпеть его капризы. Ты сам наверняка это знаешь, Эрик, — мрачно добавил Джонас. — Раз уж ты его врач. Он никогда не захочет умереть, не примет, как говорится, столь трудного решения, что бы ни отказало в его организме и что бы ни потребовалось в нем заменить. Порой я завидую его оптимизму. Тому, что он столь безумно любит жизнь, придает ей такой вес, а мы, мелкие смертные, в нашем возрасте… — Он смерил Эрика взглядом. — Жалких тридцати или тридцати трех лет…