Эрик встал с кресла и направился в салон небольшого корабля. Он сел за столик и взял карту напитков. У него пересохло в горле. Взаимный обмен колкостями между Эккерманами всегда вызывал у него тупое чувство жажды, ему сразу же требовалась некая живительная жидкость.
«Возможно, какой–нибудь заменитель первородного молока, Urmilch des Lebens. Я тоже заслужил свою страну детства», — отчасти в шутку подумал он. Но только отчасти.
Вашингтон тысяча девятьсот тридцать пятого года не представлял особого интереса ни для кого, кроме Вирджила Эккермана, поскольку только он и помнил подлинный город, время и место, давно переставшие существовать. Поэтому Ваш–35 в каждой своей детали представлял собой тщательно выполненную реконструкцию вполне конкретного, ограниченного, знакомого Вирджилу мира его детства. Подлинность искусственного города постоянно совершенствовала добытчица старинных вещей, Кэти Свитсент, но на самом деле он практически не менялся, словно сгусток, приклеившийся к мертвому прошлому. Так, по крайней мере, воспринимали его остальные члены клана Эккерманов. Но для Вирджила этот макет, естественно, был живительным источником. Там старик расцветал, пополнял иссякающие запасы биохимической энергии, после чего возвращался в настоящее, в мир сегодняшнего дня. Он прекрасно его понимал и ловко им манипулировал, но психологически чувствовал себя в нем чужим.
Его гигантская страна детства положила начало новой моде. Другие ведущие промышленники и финансисты — или, говоря откровенно, военные спекулянты — тоже создали не столь обширные, но не менее реалистичные модели миров своего детства. Страна Вирджила перестала быть единственной в своем роде. Конечно, ни одна другая не могла сравниться с ней по сложности и аутентичности. В них использовались подделки старинных предметов, являвшиеся лишь приближенной копией того, что когда–то было оригинальной действительностью.
«С другой стороны, следует честно признать, что ни у кого больше не имелось в распоряжении таких денег и такого знания экономических реалий, чтобы взяться за подобное, несомненно, невероятно дорогое и, помимо всего прочего, непрактичное предприятие. Все это — среди войны, внушающей ужас. Хотя в конечном счете оно не приносит никакого вреда, чем–то похоже на то, что проделывает Брюс Химмель со своими разболтанными тележками, — подумал Эрик. — Никто от этого не погиб, чего нельзя сказать об усилиях нации, о священной войне против созданий с Проксимы».
При мысли об этом на него нахлынули неприятные воспоминания.
На Земле, в столице ООН, городе Шайенн в штате Вайоминг, находилась группа пойманных и обездвиженных ригов. Власти решили не отправлять их в лагеря военнопленных, а выставить на всеобщее обозрение. Граждане могли вволю на них таращиться. Они обсуждали смысл существования этих инопланетян с внешним скелетом и шестью конечностями, способных молниеносно перемещаться на двух или четырех ногах. Риги не обладали голосовым аппаратом, общались друг с другом подобно пчелам, с помощью замысловатых танцующих движений гибких усиков. При контактах с землянами и лилистарцами они использовали механических переводчиков.
Именно с их помощью зеваки задавали вопросы униженным пленникам, до недавнего времени — одни и те же, повторявшиеся с удручающей монотонностью, однако в конце концов начали появляться новые, оказавшиеся довольно зловещими, по крайней мере с точки зрения властей. Из–за этих вопросов доступ к пленным неожиданно закрыли, причем на неопределенный срок.
«Можем ли мы восстановить дружественные отношения?»
У ригов, как ни странно, имелся на это ответ, сводившийся к одной фразе:
«Живите и давайте жить другим».
Если бы прекратилась экспансия землян в систему Проксимы, то риги тоже не стали бы осаждать Солнечную систему, чего они, впрочем, раньше и не делали.
Что касается Лилистара, то риги ничего не могли сказать по его поводу. Лилистарцы были их извечными врагами, и уже слишком поздно было что–то советовать или воспользоваться чьей–то подсказкой. Во всяком случае, лилистарские советники уже успели обосноваться на Земле, якобы для борьбы со шпионажем. Неужели четвероногие риги ростом в шесть футов, похожие на муравьев, могли пробраться незамеченными по какой–нибудь нью–йоркской улице?
Однако присутствие советников с Лилистара не привлекало ничьего внимания. Лилистарцы мыслили абсолютно по–своему, но внешне их невозможно было отличить от землян.
В мустьерскую эпоху флотилия империи Лилистар прилетела с альфы Центавра в Солнечную систему, колонизировала Землю и часть Марса. Между поселенцами с обеих планет вспыхнула непримиримая ссора, разразилась долгая жестокая война, в итоге которой обе культуры скатились в мрачное варварство. Вследствие неблагоприятного климата марсианская колония в конце концов полностью вымерла, земная же пережила долгие века первобытного существования и в конце концов вернулась к цивилизации. Она была отрезана от Альфы из–за конфликта Лилистара с ригами, но снова распространилась по всей планете, развивалась и, обогащаясь знаниями, запустила на орбиту первый спутник, потом на Луну полетел беспилотник, за ним — корабль с экипажем. В конце концов колонисты вновь установили контакт с родной планетной системой, что стало венцом прогресса и вызвало немалое удивление как с той, так и с другой стороны.
— Язык проглотил? — спросила Филлис Эккерман и села рядом с Эриком в салоне, заполненном людьми.
Она улыбнулась, отчего ее худощавое лицо с изящными чертами на миг стало выглядеть по–настоящему привлекательным.
— Закажи и мне что–нибудь выпить, чтобы я смогла вынести весь этот мир мячиков на резинке, Джин Харлоу [17] , барона фон Рихтгофена [18] , Джо Луиса [19] и… как его, черт побери, зовут? — Она зажмурилась, пытаясь вспомнить. — Вылетело из головы. А, да — Том Микс [20] . Его «Честные парни из Рэлстона». Еще этот ужасный «Рэнглер» [21] . Хлопья для завтрака. Повсюду эти чертовы крышки от коробок. Ты ведь знаешь, что нас ждет, да? Очередная встреча с сироткой Энни [22] и ее кодовым ключом. Придется выслушать рекламу «Овалтайна», потом те цифры, которые надо записать и расшифровать, чтобы узнать, что Энни делает в понедельник. Господи!
Она нагнулась за бокалом, и Эрик не мог отказать себе в почти профессиональном удовольствии бросить взгляд ей за платье, на небольшие, четко очерченные бледные груди.