Удивленный Бобби почесал в затылке.
— Зачем ты это сделал?
Солдатик спустился и зашагал к нему, жужжа и щелкая на ходу. Бобби и игрушки изумленно таращились.
У кровати солдатик затормозил.
— А ну-ка подними меня! — нетерпеливо скомандовал он тонким металлическим голоском. — Быстрее! Нечего рассиживаться!
Глаза у Бобби округлились. Он молча смотрел на солдатика. Игрушки тоже молчали.
— Ну же, давай! — рявкнул солдатик.
Бобби наклонился, солдатик вцепился ему в руку. Мальчик вскрикнул.
— Спокойно, — скомандовал солдатик. — Подними меня на кровать. Нам нужно обсудить кое-что важное.
Бобби поставил солдатика на кровать рядом с собой. В комнате было тихо, только слабо жужжала крошечная металлическая фигурка.
— Красивая комната, — заметил солдатик спустя некоторое время. — Очень красивая.
Бобби отодвинулся.
— Что такое? — резко повернул голову солдатик.
— Ничего.
— Что случилось? — Солдатик пристально всматривался в мальчика. — Ты ведь не боишься меня, нет?
Бобби поежился.
— Бояться меня! — Солдатик рассмеялся. — Меня, маленького металлического человечка шести дюймов ростом! — Он снова зашелся смехом. Неожиданно смех оборвался. — Теперь слушай. Я поживу тут с тобой какое-то время. Я тебя не трону, верь мне. Я твой друг, твой добрый друг. — Во взгляде солдатика промелькнула легкая тревога. — Но ты должен кое-что для меня сделать. Не возражаешь? Скажи: сколько их в твоей семье?
Бобби колебался.
— Говори, сколько? Взрослых.
— Трое… Папа, мама и Фокси.
— Фокси? Кто это?
— Бабушка.
— Значит, трое. — Солдатик кивнул. — Ясно. Всего трое. А другие заходят? Другие взрослые заходят в дом?
Бобби кивнул.
— Трое. Не так уж много. Трое не создадут проблем. На фабрике… — Солдатик запнулся. — Ладно, слушай. Я не хочу, чтобы ты рассказывал им обо мне. Я твой друг, только твой и ничей больше. Да и вряд ли им будет интересно. Помни, я не причиню тебе вреда. Тебе нечего бояться. Я буду жить тут, с тобой.
Он пристально всматривался в мальчика, тщательно выговаривая слова.
— Я стану для тебя чем-то вроде учителя. Буду учить тебя, что делать, что говорить. Как и следует наставнику. Хочешь?
Молчание.
— Конечно хочешь. Начнем урок прямо сейчас. Наверняка тебе интересно, как ко мне обращаться.
— Обращаться?
Бобби удивленно смотрел на солдатика сверху вниз.
— Ты должен называть меня… — Солдатик помедлил. Горделиво подбоченился. — Ты должен называть меня Мой Господин.
Бобби подпрыгнул, прижал ладони к лицу.
— Мой Господин, — твердо повторил солдатик. — Не обязательно начинать прямо сейчас. Я устал. — Он покосился набок и осел. — Завод почти кончился. Будь добр, заведи меня примерно через час.
Фигурка постепенно застывала, теряла подвижность.
— Через час. Заведи до упора. Ты понял, до упора?
Голос оборвался.
Бобби медленно кивнул.
— Ладно, — пробормотал он. — Заведу.
Был четверг. Через открытое окно в комнату падали теплые солнечные лучи. Бобби ушел в школу. В доме было тихо и пусто. Игрушки убрали в чулан.
Мой Господин с довольным видом растянулся на комоде, глазея в окно.
Внезапно раздалось тихое гудение. В комнату что-то влетело. Крошечный объект, сделав несколько кругов, приземлился на белую салфетку рядом с металлическим солдатиком. Это был игрушечный самолетик.
— Как дела? — спросил самолетик. — Все идет хорошо?
— Да, — ответил Мой Господин. — А как у остальных?
— Не очень. Только горстке удалось добраться до детей.
Солдатик судорожно вдохнул.
— Самая большая группа угодила в руки взрослых. Сам понимаешь, ничего хорошего из этого не вышло. Взрослых трудно контролировать. Они просто убегают или ждут, пока кончится завод…
— Ясно, — хмуро кивнул Мой Господин.
— Дальше будет хуже. Мы должны быть готовы к худшему.
— Выкладывай все как есть.
— Честно говоря, половина наших уже уничтожена, их раздавили взрослые. Ходят слухи, что одного разорвала собака. Наша единственная надежда — дети. Если мы победим, то лишь с их помощью.
Солдатик кивнул. Посланец прав. Они и не рассчитывали, что удастся победить господствующую расу. Взрослых защищали размеры, сила, широкий шаг. Взять, к примеру, продавца игрушек. Много раз он пытался сбежать, обдурить их и вырваться на свободу. Часть группы была вынуждена все время бодрствовать, чтобы не сводить с него глаз, — у всех на памяти был тот черный день, когда он не завел их до упора в надежде…
— Ты проинструктировал ребенка? — спросил самолетик. — Подготовил его?
— Да, он понял, что от меня так просто не отделаться. Дети все такие. Они привыкли подчиняться, у них нет выбора. Я еще один учитель, вторгшийся в его жизнь, чтобы им помыкать. Еще один голос, твердящий…
— Ты приступил ко второй фазе?
— Так быстро? — удивился Мой Господин. — Но зачем?
— На фабрике переполох. Я же говорил, большая часть группы уничтожена.
— Понимаю, — рассеянно кивнул Мой Господин. — Мы этого ждали, не тешили себя иллюзиями. Разрабатывая план, мы учитывали непредвиденные обстоятельства. — Он прошелся по комоду взад-вперед. — Неудивительно, что многие попали к ним в руки. Взрослые везде, они занимают все ключевые посты. Контроль над всеми фазами общественной жизни у господствующей расы в крови. Но если те, кому удалось добраться до детей, выживут…
— Ты, наверное, не знаешь, но кроме тебя выжили лишь трое.
— Трое? — потрясенно выговорил солдатик.
— Даже те, кому удалось добраться до детей, гибли направо и налево. Положение трагическое. Именно поэтому принято решение приступать ко второй фазе.
Солдатик сжал кулаки, лицо исказил карикатурный ужас. Трое… Как много поставлено на эту горстку храбрецов, такую зависимую от капризов погоды — и необходимости подзаводки. Если б они были крупнее! Эти взрослые такие громадины.
С самого начала они возлагали надежды только на детей. Где они ошиблись в расчетах? Что разрушило их хрупкие надежды?
— Как это случилось?
— Никто не знает. На фабрике смятение. Не хватает материала. Некоторые механизмы сломаны, и никто не знает, как их завести.
Самолетик спланировал к краю комода.
— Мне пора. Залечу попозже, узнать, как продвигаются дела.