Вита встала, гордо вскинула голову:
— Уже и с человеком нельзя поговорить!
— О Дева Мария!.. Да ты хоть знаешь, кто перед тобой?
— Не слепая… Чуть ли не каждый день его по ТВ вижу… Задачи Социологической комиссии представляются мне самыми важными задачами всего Совета… продекламировала она, явно еще раз хотела показать Калинову язык, но только закусила нижнюю губу. Так, с закушенной губой, и покинула комнату.
Джинджер села за стол, подперла голову рукой, не поднимая глаз, произнесла:
— Извините… Такая вот она у меня. Вам со своими детьми тоже тяжело приходилось?
— Тоже, — соврал Калинов с идиотской улыбкой. — Все они в этом возрасте одинаковы.
— Не все, — не согласилась Джинджер. — Вот у соседей этажом ниже — парень как парень. — Она встала, прикрыла за дочкой дверь. — Вы ведь почти как доктор, правда?
Калинов кивнул. И тогда ее словно прорвало:
— Все случилось как-то по-дурацки… Если помните, в то время как раз в моде дрим-генераторы были. Вот наша компания и собралась в тот день… Но не в дрим-театре, а у подпольного благодетеля. У них, если помните, и подешевле было, и безо всяких ограничений… Но мы тогда договорились: никакого секса, каждый сам по себе. — Она подняла на него глаза.
Калинов покивал, изображая на физиономии самое живейшее участие.
— Я не знаю, как все произошло, — продолжала она. — Он как-то оказался среди нас… Его звали Джошуа, и он был не из нашей компании… А может, и кто из наших оказался таким в моих грезах, не знаю… Благодетель клялся, что никто из посторонних к нам не заходил… Джошуа был как херувимчик, и какое было счастье! — Она судорожно глотнула. — Я знаю, я за прошедшие годы со многими пробовала, но ни с кем такого не было. Как во сне… знаете, когда летаешь — счастье невыразимое… И только со мной это случилось. Остальные четверо девчонок заявили, что все было очень пристойно — только грезы и никакой физики… И ребята наши потом отказывались, но факт остается фактом — через девять месяцев родилась Вита.
— Почему же вы не избавились от беременности? — позволил себе реплику Калинов. И тут же понял: не такого вопроса она ждала.
— О нет! — Она закрыла глаза, лицо ее расцвело. — Дева Мария, это было такое счастье! Как в сказке… У большинства, я знаю, тошнота, рвота… А у меня были девять месяцев сплошной эйфории, как будто я наглоталась наркотиков.
— А больше беременностей у вас не было? — Теперь с выражением участия у Калинова не было никаких сложностей.
— Решилась однажды. Когда Вите было четыре… Как у всех — тошнота и весь остальной букет, а потом и вовсе выкидыш.
— Так и не знаете, кто Витин отец? Она помотала головой:
— Наверное, тот благодетель… Нашим ребятам я верю, они так со мной поступить не могли.
— И вы его не искали?
— Не искала… А зачем? Разве он сделал меня несчастной? Я счастлива.
— Мне кажется, Вирджиния, вы кривите душой. — Калинов старался говорить очень мягко, чтобы — упаси бог! — не обидеть ее. — Мне вы не кажетесь уж очень счастливой.
Она снова помотала головой:
— Вы мужчина и ничего не понимаете. Как я могу сказать, что я несчастна, когда я пережила такое счастье… Мне кажется, все дело было именно в дрим-генераторе, и я очень жалела, что через некоторое время их полностью запретили… А с другой стороны, мы и до этого случая хаживали к благодетелям, и все было в полном порядке. В общем, не знаешь, что и подумать… С подружками-то моими, теми, кто участвовал тогда в сеансе, ничего не случилось. В конце концов они вышли замуж за наших ребят, растят детей.
— А вы?
— Я? — Она с грустью улыбнулась. — А я все жду, что Джошуа вернется ко мне.
И говоришь всем, что ты самая счастливая, — добавил про себя Калинов.
— Ну вот, — сказала Джинджер, — разболталась. О Дева Мария, с вами так легко разговаривается!.. Не зря вас считают хорошим доктором. Еще чаю? — Она взялась за чайник. — Ой, да он остыл совсем! Пойду подогрею…
— Спасибо, сударыня. — Калинов перевернул пустую чашку на блюдце. — Пора мне.
Она понимающе кивнула:
— Уже вечер… — и проводила его в прихожую. Из-за одной двери доносилась громкая музыка: наверное, Вита развлекалась. Калинову невыносимо захотелось заглянуть туда. Интересно, сменила ли она юбку?.. Надо же, даже разрезанный подол может быть важен для девушки. Для метелки… Фетиш своего рода… Прикол…
— И все-таки у них есть причины для претензий к нам, — сказала Джинджер, кивая на дверь, за которой звучала музыка.
— Ну, к вам-то какие могут быть претензии?! — Калинов строил из себя непроходимого идиота. — Для одинокой женщины вы, похоже, достаточно богаты. Престижный район, хорошая квартира…
— Да, я довольно популярный дамский модельер… Но я имею в виду не материальную сторону жизни.
Музыка смолкла, в прихожую выскочила Вита. Зеленые глазищи переполнены ехидством.
— Уже уходите, дедуля?
Калинов старался не опускать глаз: действительно, на ней была все та же разрезанная юбка.
— Доча, немедленно сними это безобразие! О Дева Мария, тебе что, надеть нечего?
— Не сниму. — Вита упрямо наклонила голову. — До свидания, дедуля. Не забывайте о важнейших задачах Социологической комиссии. — Она скрылась в своей комнате.
— Ох, горе мое! — Вирджиния вздохнула. — Хоть бы замуж поскорее выскочила… Да ведь рано еще, школу надо закончить и дальше учиться! — И вдруг спохватилась: — Вы ж меня о ней так ничего и не спросили!.. Зачем же вы приходили?
Хотел бы я сам знать это, — подумал Калинов и, успокоив хозяйку набором дежурных любезностей, распрощался.
В лифте никого не оказалось, и он глупо улыбался своему отражению в зеркале. Выйдя на улицу, раздраженно плюнул под росший рядом с дорожкой куст шиповника. Член Совета Планеты был очень недоволен собой. Неужели эта зеленоглазая пичуга тронула его старческое сердце как женщина?! Вот еще не хватало приключений!.. Ей-то что — сегодня она в одного влюблена, завтра с не меньшим пылом втюрится в другого. Дело молодое… А вот ему-то не к лицу трепетать, не шн… не мальчик! Да и не дяденька — дедушка!
И, возмущенно фыркнув, он отправился к ближайшей джамп-кабине.
* * *
Вернувшись домой, он сел ужинать, а когда дело подошло к вечернему чаю, в гости пожаловал Паркер.
— Добрый вечер, коллега, — поприветствовал его Калинов. — Вы как нельзя кстати. Я только что собрался почаевничать. По-стариковски — без спешки и забот о дне грядущем.
— Благодарю, коллега, благодарю, — прогудел Паркер. — От чая никогда не отказывался.
Расставили сервиз, заварили чай. Калинов заказал варенье из ежевики. Доставая заказ из рисивера линии Сэплай, он спросил: