— Устала я… Маринка сегодня жутко капризничала, ничем не лучше Женьки. Может, они все-таки задели ее психику?
— Вряд ли… Просто у нее состояние сейчас такое. Ты же сама знаешь. Родит, и все кончится.
— Да… Скорее бы все кончилось! — Она произнесла фразу таким тоном, что Калинов не понял, что именно она имела в виду.
* * *
Утром, скоренько проинспектировав наружную охрану, он отправился на работу. Перед уходом дал задание Анфисе ни под каким видом не выпускать секунду на Ладогу. И во все прочие места. Анфиса вопросов не задавала. Дети вопросы обязательно бы задали, но он обеспечил их «жучками» так, чтобы они ничего не заметили.
Милбери ждал его с новостями.
— Шеф! Вчерашняя журналистка действительно выполняла задание своей редакции.
Калинов почесал бровь:
— А не проверил, от кого исходила инициатива относительно интервью?
— Проверил. Инициатива исходила от подписчиков журнала. Конкретные имена, к сожалению, установить не удалось.
Калинов потер подбородок. Информация не давала возможности прийти к однозначным выводам. Такое предложение редакции могли сделать и лица, похитившие Марину. Всего-навсего для того, чтобы бросить тень на АЛЛ.
— Есть информация и от нашей агентуры. К сожалению, она ничего не дает. Никаких действий по организации похищения твоей секунды агенты не обнаружили.
— Я хотел бы сам проверить эту информацию.
— Пожалуйста. — Милбери не сдержался и пожал плечами. — Я передал донесения на твой тейлор… Но это еще не все. Готов список тех, кто брал напрокат флаеры.
У Калинова заколотилось сердце. Предчувствие было настолько острым, что потемнело в глазах. Почему-то он был уверен: имя одного из похитителей обязательно окажется в этом списке.
Милбери сообщил код материала, и Калинов набрал номер на клавиатуре. На дисплее появились фамилии и адреса.
Список был не слишком велик — двести четырнадцать человек. Встретилось несколько знакомых, но когда он наткнулся на Зяблика, у него потемнело в глазах во второй раз. Даже Милбери заметил:
— Что с тобой, шеф?
Калинов опустил голову, зажмурился и сделал три глубоких вдоха. Отныне он знал виновника своих волнений. Но и похищение из события общественной важности сразу превратилось в его личное дело.
— Свободен!
Милбери удивился, но промолчал. По-видимому, объяснил все естественной нервозностью шефа.
Когда он вышел из кабинета, Калинов шарахнул кулаком по крышке стола. «Черт бы тебя, Зяблик, подрал! Конечно, это твоих рук дело! Ты врач, а по тому у тебя есть возможности раздобыть волюнтофаг. И ясно теперь, для каких целей тебе потребовался «небольшой коттеджик около Комарова». И поскольку ты врач, я наверняка не найду никаких следов того, что ты использовал волюнтофаг в преступных намерениях. А «коттеджик около Комарова» сам по себе уликой не является… Теперь мне понятно, почему Марина так легко дала себя увести из Летнего сада. А когда мы с тобой беседовали у меня на вечеринке, в душе ты смеялся мне в лицо. Я представляю, сколько удовольствия ты тогда получил. И это после всего, что я для тебя сделал в жизни!.. Господи, а я еще чуть ему все не рассказал!»
Бешенство переполняло Калинова. Он даже набрал рабочий номер Крылова, но, вовремя спохватившись, выключил канал. Конечно, можно сказать Зяблику все, что он о нем думает, но в ответ Зяблик расцветет майской улыбкой и с легкой укоризной прогудит: «Шнурик! Да как ты мог подумать обо мне такое!» И будет прав.
Калинов посидел, успокаиваясь. Потом связался с Милбери и попросил его начать проработку новой версии — «Похититель-одиночка». В качестве подозреваемого был назван Игорь Сергеевич Крылов, смотри также дело «Пятеро с «Нахтигаля».
Как ни странно, на этот раз Милбери не удивился. У Калинова даже возникло ощущение, что заместитель ждал от него именно такого задания.
* * *
В конце дня Калинову напомнили: «Прошло три дня. Нам жаль одну из твоих жен».
* * *
Вечером он без зазрения совести рассказал о своих подозрениях Вите. Вита выслушала внимательно, долго молчала и наконец произнесла:
— Ты знаешь, если бы это оказалось правдой, я бы не удивилась. Зяблик, вообще-то, способен на поступки.
— Ну, знаешь! — Калинов возмущенно фыркнул. — Мне всегда казалось, что все как раз наоборот. Кто позволил «мисс миллионерше» женить его на себе? Кто после той истории десятилетней давности навсегда засел на Земле? Хотя, я уверен, ему давно уже ничто не грозит…
— Извини, — перебила Вита, — но ты не знал Зяблика до своего появления в Дримленде. Ты сразу и навсегда стал длянего моим парнем, моим женихом, моим мужем, а он всю жизнь был в меня влюблен. Как же он мог раскрыть перед тобой свою сущность?
— Откуда ты знаешь, что он всю жизнь был влюблен в тебя?
Вита грустно улыбнулась:
— Сашенька! Женщина всегда знает это. Даже если мужчина и молчит о своих чувствах… Я скажу тебе больше — Зяблик влюблен в меня и сейчас.
— И ты думаешь, он способен?..
— Способен, Саша. С отчаяния влюбленный способен на что угодно. Я удивляюсь, что ты забыл об этом. Помню, и некий Калинов допускал кое-какие выходки.
— А почему с отчаяния? Разве раньше у него была надежда?
Вита посмотрела на него долгим взглядом. Словно раздумывала — говорить или не говорить. А может, удивлялась мужской самонадеянности.
— Милый мой, конечно, была. Он ведь был уверен, что наш с тобой брак окажется недолговечным. Я знаю это… Он не считал нас гармоничной парой. Потому с Алькой и детей не хотел заводить. Но года уходят, а ты все не собираешься меня бросать. Вот, полагаю, он с отчаяния и решил тебя пошантажировать: вдруг да выгорит!
«А ведь я уже слыхал нечто подобное, — вспомнил Калинов. — Десять лет назад от самого Зяблика. Выходит, он не юродствовал тогда? Или я все забыл?»
Но соглашаться с женой почему-то не хотелось, и он проговорил упрямо:
— Не понимаю, откуда у него могла появиться такая надежда. Я вроде бы не давал поводов.
— Тебе так кажется. На самом деле, женившись во второй раз, ты тут же дал ему повод надеяться. Он ведь однолюб и даже не может понять, как это возможно — любить сразу двух женщин. Тебе бы влезть в его шкуру, но ты просто не способен на такой подвиг. По чисто психологическим причинам…
— А ты способна? — ядовито осведомился Калинов.
— Я женщина, а стало быть, влезть в шкуру мужчины тем более не способна, но не забывай, что я тоже однолюб.
Калинов крякнул: ему показалось, что последние слова прозвучали как укор.
— Я ни в чем тебя не обвиняю, — поспешно проговорила Вита. — Меня вполне устраивает наша семейная жизнь.