Ганда осторожно пробиралась вперед. Она слышала, как кто-то работал где-то в непрочном потолке над ее головой. Поскрипывая, терлись друг о друга переплеты книг. Сверху сыпалась мелкая пыль. Иногда книжный удар создавал глубокие ниши, где застывали, сцепившись страницами большие атласы и тома. Здесь были настолько низкие коридоры, что существу с нормальным ростом приходилось ползти на животе. Вероятно, это были поисковые туннели, которые проделывали в книжных стенах спасатели Клеоса. Ганда была уверена в том, что Олловейн не заползал в один из этих боковых коридоров. Она просто не могла себе представить ползущего эльфа.
Все интенсивнее становился запах старых книг. Маленькое пламя масляной лампы вздрагивало при каждом движении лутинки. Ганда чувствовала себя словно в склепе. Склепе знаний. Как много усилий потребовалось на то, чтобы записать все эти тайны о вине и пиве… Кто когда-либо прочтет это? И кто из авторов мог представить, что однажды его книга станет смертоносной ловушкой?
Потолок над лисьехвостой задрожал. Высоко над головой она услышала глухой грохот в книжных горах. С треском прогнулась опорная балка прямо перед Гандой. По туннелю из переплетов спланировала стайка книжных листков, похожих на летучих мышей с широко расправленными крыльями. Сердце гулко стучало. Кобольдесса прислонилась к стене и стала ждать, когда утихнет грохот. Она ненавидела эту библиотеку и уже начинала ненавидеть Олловейна. Как он мог так безумно, так неосторожно поступить? Забраться в такое место! Все равно что плюнуть смерти в лицо. Пусть подождет с этим делом, пока они не вернутся в Альвенмарк. Там будет достаточно возможностей распроститься с жизнью. И она к этому не будет иметь ни малейшего отношения.
Недавние события подтвердили истинность всех ее представлений об эльфах. Самые лучшие из них — просто невежи. Мысленно витают в высоких сферах, к которым здравомыслящие кобольды могут подняться только в состоянии полного опьянения. А худшие, такие как Галавайн, пропитаны злобой, кроющейся за блестящим фасадом. Негодяй догадывался, что произойдет с Олловейном, за это Ганда готова была прозакладывать свой хвост. Он наслаждался тем, что мучил мастера меча. Единственное, что удивляло лутинку, так это то, как быстро сломался Олловейн. А теперь, когда Галавайн покончил с Танцующим Клинком, настал ее черед. Лисьемордая содрогнулась. Или он уже начал? Неужели он видел ее насквозь? Знал, что она пойдет сюда за Олловейном? И та загадочная книга, и те зловещие перчатки существовали только потому, что эльф давно уже начал вести с ней свою подлую игру? Но чего он хочет? Просто прогнать их, чтобы они оставили его в покое в Зале света? Или ему этого недостаточно?
Ганда несколько раз глубоко вздохнула. Нужно успокоиться! Она знала, что склонна впадать в панику в тесном замкнутом пространстве, подобном этому. Рука, в которой лутинка держала масляную лампу, задрожала. Лисьеголовая заставила себя идти вперед.
Туннель извивался, словно змея, страдающая коликами. Он постоянно менял направление, то поднимался, то опускался. Наконец узкий коридор закончился. В гнезде из скомканных пергаментных страниц виднелась засохшая темная лужа. Кровь. Должно быть, именно здесь нашли Клеоса.
Ганда выругалась. Вероятно, Олловейн забрался в одну из Щелей, которые отходили от главного коридора.
— Чертов безумец… Будешь мне хвост расчесывать! Негодяй!
Над головой послышался глухой рокот, будто гора книг вторила ее проклятиям.
У лутинки было такое чувство, что на грудь ей опустился огромный кулак. С трудом переводя дух, она пыталась набрать ртом воздух. «Нужно побороть свой страх», — думала она, но ноги придерживались иного мнения. Они побежали.
В слепой поспешности Ганда неслась по туннелю. Ударялась головой о книги, выступавшие из бумажных стен, то и дело спотыкалась и наконец растянулась во весь рост. Масляная лампа выскользнула из рук. Бледно-золотистое масло выплеснулось и растеклось. Пламя на фитиле жадно лизнуло его.
Словно мышь, зачарованная взглядом змеи, Ганда наблюдала за тем, как набирало силу бедствие. Лужу охватил огонь. Костяного цвета пергамент захрустел и съежился, пожелтел, потом стал коричневым и наконец черным. Огонь охватил следующий лист. Слабый запах серы ударил в нос Ганде. Так пахло и в Зале света. Галавайн объяснял, что к некоторым чернилам примешивали серу.
Лутинка смутно припомнила, что в одном из разговоров доверительно рассказывала эльфу о том, как она боится узкого пространства и как рада тому, что может работать в Зале света, а не в одном из неуютных библиотечных залов без окон. Галавайн планировал, чтобы она пришла сюда! Не случайно Олловейн бежал именно в эту сторону. Наверняка хранитель знания нашептал эльфу какие-то небылицы о проклятой книжной башне.
Пламя перед лутинкой росло. Потрескивая, пожирало следующие листы.
Ганда в ярости сжала кулаки. Нет, она не умрет вот так! Сгореть на костре из книг о пиве и вине! Лисьехвостая подняла лампу и поставила ее в нишу, тщательно следя за тем, чтобы огонь не подобрался ни к одной из окружавших книг. Затем потянула на себя атлас, выступавший из стены фолиантов, и швырнула тяжелую, переплетенную кожей книгу в пламя. Огонь потух под удушающим весом «Лика Головы Альва, Топологии загадочной горы».
Ганда подождала, досчитала про себя до ста. Потом снова подняла атлас. Кроме венчика из оранжевых угольев, не осталось ничего. Она нерешительно затоптала умирающий огонь. Если останется одна-единственная искра, этого может оказаться достаточно для того, чтобы разжечь новый пожар.
Узкий туннель наполнился едким дымом. Лутинку снова охватил страх. Она представила себе, как могучее пламя пожирает библиотеку только потому, что она проглядела одну-единственную искру. Лисьемордая яростно плясала на пепле пергаментных страниц. Может быть, стоит поднять юбку и пописать на большое пятно от огня? Кобольдесса знала, что даже в этом случае не будет уверена, что затушила все полностью.
Ганда закрыла глаза, она боролась со своими страхами. Когда лутинка смогла более или менее ровно дышать, то открыла сознание и стала искать ауру огня. Она была жива. Отчаянно боролась за существование. Кобольдесса почувствовала, как затухают одинокие угольки, но почувствовала и то, как в других местах тление проникает глубже.
Ганда негромко прошептала слово силы. Осторожно позволила слогам соскользнуть с языка. Давным-давно ее учитель, мастер Громьян, настойчиво предупреждал о том, чтобы не вплетать в заклинания свои чувства. Магия становилась намного сильнее, но делалась дикой и необузданной, такой же как сами чувства. Чаще всего лутинка следовала этому совету. Но сейчас ее страх был слишком велик… страх перед давящей узостью туннеля среди книг и перед тем, что может случиться, если она не потушит огонь полностью.
Тут же стало холоднее. Воздух затрещал. Как и всему живому, огню для дыхания нужен был воздух. Ганда подумала о кулаке, давившем ей на грудь, о чувстве, почти захлестнувшем ее в конце туннеля. Она передала страх дальше, позволила ему вытечь из заклинания. А потом задержала дыхание.
Лутинка почувствовала, как последние искры отчаянно борются за существование. Кожаные переплеты книг вокруг затрещали.