— Он так слаб, — раздалось в ее голове. На этот раз говорил только один голос. — Почему не ты правишь своим народом, Сканга? Ты подходишь куда лучше. Ах… Ты все еще думаешь, что твое смешное заклятие может защитить тебя? Нам не нужно прикасаться к тебе, чтобы убить тебя, старуха.
— Я могу за себя постоять, — прошипела Сканга. Каждое слово обжигало ее измученное горло.
— Ты уверена? Может быть, мы отпустили его, чтобы он пока не убивал тебя. По крайней мере, я полагаю, что с тобой можно разговаривать, хоть и не все мои братья и сестры придерживаются того же мнения. Ты умна. Ты поймешь, что оказалась в безнадежном положении. Либо ты убьешь Бранбарта — и тогда мы выпьем его душу и ваш король больше никогда не родится вновь, либо ты не сделаешь этого — тогда вы оба умрете. Ты сможешь защититься от него, только если уничтожишь его. Он — твоя величайшая слабость, Сканга. Я ведь уже говорил, что не все мои братья и сестры так уступчивы, как я. Некоторые не простили тебе того, что ты обрекла на гибель двоих из нас. Они заставят Бранбарта задушить тебя. Тогда твое заклинание исчезнет и вы оба станете нашими жертвами. Признаю, даже я слабею, думая о твоей сильной душе. Она полна темноты. Мы отличаемся меньше, чем ты думаешь, Сканга. Темное семя Маты Нат проросло в тебе. И оно сильно.
«Все это ложь», — подумала Сканга. Нельзя поддаваться этим нашептываниям. Она вытащит Бранбарта отсюда. По крайней мере, король выживет.
— Ты меня разочаровываешь. Ты ведь знаешь, что я прав.
Желтый свет улыбки пронизал ауру Бранбарта. Другие голоса снова зашептали королю.
— Мои братья и сестры решили, что тебе пока еще не стоит умирать. Но не спеши ликовать. Это не добрая весть. Они уверены, что сумеют убедить тебя открыть нам путь в Альвенмарк. Ты очень могущественна, Сканга, у тебя есть камень альвов. Ты можешь уничтожить творение древних, как ребенок с легкостью рвет паутину. Думаешь, что альвы и все, что они создали, было идеальным? Эгоисты, вот кем они были. Еще похуже своих последних детей, эльфов. И невыносимо высокомерны! Они… О! О нет. Мне жаль.
— Что? — Сканга прокляла себя в тот же миг, как это слово сорвалось с ее губ. Нельзя было поддаваться на нашептывания этого ингиз! Что бы он ни говорил, добра от него не жди.
— Мои братья и сестры пытаются убедить твоего короля в том, что он должен схватить тебя, чтобы вывернуть из сустава большой палец, а потом оторвать его. Как думаешь, Бранбарт достаточно силен, чтобы оторвать большой палец? Мне жаль. Заверяю тебя, Сканга, мы не все такие, хоть мы и пожиратели душ, и пользуемся дурной славой.
Посох Сканги взлетел и с грохотом обрушился на висок Бранбарта. Король обмяк.
— Превосходно! Я впечатлен. Правда, Сканга. Поступки и мысли едины. Это редко встречается среди баб.
Голос в ее голове рассмеялся.
— Ну что ж, если быть честным, то среди мужиков тоже. Большинство по крайней мере на миг задумываются, прежде чем совершить поступок. Ты особенная.
Сканга отчаянно оглядывалась в поисках тропы альвов. Ничто было пронизано сотнями этих троп. Должна же быть одна неподалеку!
— Мне очень жаль тебя разочаровывать, дорогая. Это место больше, чем ты можешь себе представить. Задумайся на минутку. Оно окружает несколько миров. Могут пройти дни, прежде чем ты найдешь тропу альвов. Собираешься оглушать Бранбарта каждый раз, как он будет приходить в себя? Не стану вмешиваться в твои решения… Но не боишься ли ты, что выбьешь остатки рассудка из его шишковатой головы? Что с ним станет? Он ведь даже сейчас в роли короля представляет собой, мягко говоря, проблему.
Сканга приложила все усилия, чтобы отыскать тропу. Всеми органами чувств тянулась она в темноту. Если ингиз так старается лишить ее надежды, то спасение очень близко.
— Поразительно, Сканга. Неужели ты думаешь, что меня так легко понять? Ты меня оскорбляешь. Я ведь по-настоящему хорошо отношусь к тебе. Я не такой, как мои братья и сестры. К сожалению, большинство руководствуются только инстинктами. Они питаются твоим телом и жаждут твоей души. В данный момент они спорят о том, не лучше ли приказать Бранбарту удавить тебя. Некоторым понравились твои особые страхи. Ты ведь лучше всех знаешь, о чем тебе напоминает душение. Твоя учительница, Мата Нат, была довольно мерзким сорняком. Никогда не связывался с деревьями. Их души… Ладно, они действительно исключительно сочны. Но говорить с ними… Я ведь вижу в твоих мыслях, что она была за наставница. Я бы тоже ее убил. Кстати, ты уверена, что она на самом деле мертва? Как там говорится? У деревьев и минотавров тринадцать жизней. Ты ведь туда больше не ходила. Удар молнии и огонь, действительно ли этого было достаточно? Ты уничтожила ее до последнего корешка?
При мысли о корнях Маты Нат шаманку прошиб холодный пот. Не думать об этом! Что нужно проклятому ингиз? Сканга чувствовала, как он копается в ее воспоминаниях. Он проживал ее жизнь. Искал мгновения счастья в одиноких часах, когда она стояла на краю пропасти.
— Ну же, отдай нам Бранбарта, и мы отпустим тебя.
Сканга упрямо противилась нашептываниям. Она давным-давно поклялась в верности душе короля! За свою жизнь она частенько злоупотребляла властью. Убивала шаманок, которые, возможно, однажды могли стать могущественнее ее. Пользовалась магией, чтобы ослепить статных воинов и зазвать их к себе в постель. Повинуясь мимолетной прихоти, делала выбор между жизнью и смертью. Единственное, что она хранила свято, — это верность душе короля. Если она сейчас предаст, это разрушит ее. И шепчущий голос знал это.
— Значит, ты решила погибнуть вместе с ним? Это благородно или глупо? Ты все же более чужда мне, чем я полагал, Сканга. Только посмотри! Он уже моргает. Он не станет колебаться и повернется против тебя. Видишь ненависть в его глазах?
Шаманка ухватила посох. Бранбарт оказался проворнее. Очевидно, он давно пришел в себя и наблюдал за ней из-под полуопущенных век.
— Не слушай голоса. Что бы они ни говорили, они желают твоей погибели! — прошипела Сканга.
Без всяких усилий король вырвал из ее рук тяжелый посох. А потом выпрямился.
Устало моргая, Танцующий Клинок глядел на сад с высокой террасы. Королева велела разбудить его и пригласила сюда. Стояла теплая ночь. Прошло три дня после событий в тронном зале, весна вступила в свои права и звучала все громче плеском ручьев и пением птиц.
Перед Олловейном два тутовых дерева тянули к луне темные ветви и, похоже, пытались превзойти друг друга в роскоши весеннего наряда.
Мастер меча оперся о каменный парапет и закрыл глаза. Он гнался за сном, от которого его оторвали. С ним была Линдвин. Они шли по каменной дорожке, покрытой ковром белых вишневых лепестков. Они держались за руки, и Линдвин своими шуточками заставляла его смеяться.
За то короткое время, которое они провели вместе, такой прогулки не было ни разу. Но любимая часто приходила к нему в снах, чтобы даровать то, в чем отказала им жизнь. Он цеплялся за эти сны. Не хотел просыпаться.