— Я тогда её тоже не понял и на твоём месте никогда бы не простил такую выходку. Почему бы теперь и тебе не исчезнуть? На неделю! Может быть, помучается, подумает… Я ведь тогда… С Плутона… Потому и отправился один к Юпитеру. И был уверен, что это поможет. Нам поможет, не мне одному, понимаешь? Всё, что потом произошло, в мой план не входило, и было лишь жестокой случайностью. Но я всё равно уверен, даже сейчас, что это вам помогло бы. Отправляйся, Джокарт. Если Лиин захочет тебя увидеть, мы найдём, что ей сказать. — Потом, чтобы сгладить тяжелый для Джокарта разговор, Ростислав шутливо добавил: — А с крепостью ничего не случится. Обещаю.
Все точки над «i» были расставлены. Сборы были недолгими, если это вообще можно было назвать сборами: переодеться в парадную форму и выпросить у интенданта курсов чип для видеозаписей.
Балу явился к стартовому ангару одетым так же, как тогда, в видеозале, где Джокарт увидел его впервые. И знаков на вороте куртки штурмовика прибавилось. Теперь их было двадцать два.
— Стараемся! — довольным тоном ответил Балу на восторженный взгляд Джокарта.
Спенсер Янг Ли прибыл к ангару в самую последнюю минуту.
— Попрощаться нужно было кое с кем, — загадочно пояснил он. — Ещё ребята составляли список подарков, которые мне теперь придётся отыскивать на Земле.
И Джокарта осенило. Конечно! Он привезёт Лиин какой-нибудь подарок с Земли! И когда они снова встретятся, он скажет ей… он скажет… Но радость сменилась унынием. Что можно сказать тогда, когда всё уже сказано? Разве что повториться.
Момент попадания авизо в точку прилива Джокарт пропустил. А когда он запоздало взглянул на обзорный экран, там была лишь какая-то серая муть, будто плотный непроницаемый туман, едва-едва подсвеченный изнутри фосфоресцирующими живыми организмами.
Вообще при пользовании гравитационным приливом экран не передавал никакого изображения. Как можно передать великое Ничто? Здесь каждый, кто пытался что-то увидеть, видел своё. Эта загадка была далеко не единственной из тех, что были связаны с Приливом и которые научный корпус Солнечной пока не мог разрешить.
На вводных лекциях по теории движения в Приливах инструктор лишь пояснил, что оптические иллюзии, возникающие в них, — выражение связи индивидуального сознания с макрокосмосом, частью которого оно, сознание, и является. Ни Джокарт, ни его друзья не поняли ничего из той лекции. Только одно — объяснений не было, а явление было, и Солнечная даже научилась его использовать.
Здесь не действовали привычные законы и не было никаких ориентиров. Корабль, вошедший в точку Прилива, просто появлялся каким-то непостижимым образом в другом месте. Для внешнего наблюдателя всё выглядело мгновенным действием — вход в Прилив и появление, выход из него. Носовая часть такого корабля уже находилась в месте финиша, когда корма только погружалась в Прилив. Но для всех, находящихся внутри звездолёта, полёт проходил без каких-либо особых ощущений. И занимал время, равное постоянной Пикшина.
Эта константа получила своё название в честь первого пилота (кстати — истребителя!) Пикшина, который осуществил когда-то полёт сквозь точку гравитационного Прилива. Длительность его полёта равнялась тысяче двумстам семидесяти двум целым, две тысячи семьсот двадцать одной десятитысячной секунды. Величина, вызывающая восторг у математиков — 1272,2721. Грубо — 27 с половиной минут
— И здесь палиндром! — поразился услышанному на лекции Джокарт.
С момента её открытия постоянная Пикшина ставила новые и новые задачи-загадки перед учеными. Первая, самая сложная и пока не поддающаяся решению — каким образом время, проведённое в Приливе, оказывается дольше времени внешних наблюдений? То, что происходило с кораблём при входе и выходе из Прилива, укладывалось для таких наблюдателей в долю секунды.
Сколько нужно времени истребителю длиной восемнадцать метров на то, чтобы переместиться ровно на эту собственную длину корпуса? Ага! Не хватает вводных? — чему-то радовался инструктор. А вот и парадокс! Потому что ни от скорости движения звездолёта, ни от его размеров это не зависит. И постоянная Пикшииа останется постоянной.
Было доказано, что через точку Прилива можно переходить с любой скоростью больше нулевой, и всё равно фактически переход займёт именно это время — 1272,2721 секунды. Причём естественные космические тела, обладающие скоростью и любой, даже спорадической траекторией, при пересечении приливных точек продолжали двигаться как ни в чем не бывало, — на них таинственные силы отказывались действовать! А вот стоило вмешаться человеку и изменить что-то в траектории либо скорости космического шатуна, как он тут же, через 1272 секунды с хвостиком, выныривал в точке выхода из Прилива, Этот феномен ученые тоже не могли объяснить, прикрываясь новомодной теорией гравитационной предопределенности для естественных объектов Вселенной или считая доказательством наличия Судьбы у всего сущего, как называлось это на языке философии. Вот и получалось, что точки гравитационных Приливов — какое-то мерило для разграничений творения самой Вселенной и разумных существ, обитающих в ней.
Во многих нюансах теории гравитационных Приливов, пускай даже эта теория была несовершенна, Джокарт разбирался лучше других на курсах, как-никак он успел поучиться в институте гравионики. И сейчас он с жаром вёл разъяснения для Спенсера и Балу. Офицеры слушали его внимательно, без иронии, потому что тут было что послушать и над чем задуматься.
— Дело в том, что экспериментальным путём были получены многие и многие интересные данные, — говорил Джокарт — Например, при сверхмалой скорости, порядка десять в минус какой-то степени метров в секунду, тот же истребитель, погружающийся миллиметр за миллиметром в приливную точку и так же медленно выползающий в точке выхода, внешне тратил на такое действие иногда больше суток. Это для внешних наблюдателей, которые следили за входом и выходом корабля через приливную точку. Но для пилота проходило… Представляете? Та же постоянная— палиндром!
Загадок, связанных с Приливами, хватило бы на целые поколения учёных династий. Жаль, что единственным применением такого чуда Вселенной было чисто стратегическое, военное их использование. И счастье Солнечной заключалось в своевременности открытия этого чуда. Потом уже были придуманы грависканеры — приборы, позволявшие локировать приливные точки, имеющиеся в районе Солнечной и всех исследованных и колонизированных миров. Но счастье, как известно, редко ходит в одиночку, без своего антипода — беды. А беда вся в том, что это же вселенское чудо было известно не только человеку, но и бессмертным…
Ещё загадкой оставались так называемые «серые» приливные точки. Корабли, входившие в них, так никогда и не возвращались. Где оканчивался их полёт — было неизвестно. Многие считали, что на самом деле полёт окончен не был и ушедшие исследователи продолжают движение в Приливе, а на их часах ещё не прошло двадцати семи минут, и это объяснение пока считалось самым убедительным. Ведь в используемых для передвижения «устойчивых» приливных точках, месторасположение которых было установлено и занесено во все навигационные терминалы, место выхода из Прилива являлось и местом входа для движения обратно — к первоначальной точке. Причем Вселенная, как оказалось, не только подарила возможность преодолевать прежде недоступные расстояния, но и умела сама оберегать корабли от опасностей. И если вход в Прилив оказывался недоступен, то это означало, что другой корабль уже стартовал навстречу. А выход звездолёта из приливной точки каждый раз сопровождался возмущением метрики пространства — всегда достаточным, чтобы столкновение не произошло сразу после выхода. Жаль только, что Вселенная оберегала не только корабли Солнечной…