— Как вас на самом деле зовут? — спросила я у Кролика, когда мы сели в его машину, которая, к моему удивлению, оказалась двухдверной малолитражкой ярко‑красного цвета.
— Павел, — представился Роджер, — отец назвал меня в честь деда, но благодаря маме я иначе как на Кролика не откликаюсь. Недавно подписывал финансовые документы, и меня кто‑то отвлек, вошел в кабинет. Я с человеком разговаривал, а одновременно на бумаге расписывался. После обеда прибегает главбух, кладет на стол стопку договоров и шипит: «Это как понимать?» Я на листы глянул: на первых стоит «П.Вельяминов», а где‑то с седьмого документа в графе для подписи генерального директора аккуратно написано: «Кролик Роджер».
— Прикольно, — засмеялась я, — то‑то ваш бухгалтер обрадовался.
— Да, — улыбнулся Павел, — случаются казусы. Вот сейчас Вадим, ваш начальник, решил, что вас забрали в психушку. Стресс у сотрудницы от ДТП случился, несет чушь про Бурундука за рулем танка, про странные стены и белые брюки Кролика. Он подумал, что его подчиненная находится в особом помещении, обитом мягким материалом, а Роджер — это доктор. В общем‑то, он логично рассуждал — раз белые брюки, значит, врач. Хотя моя бывшая жена, сейчас она психотерапевт, а раньше работала дерматологом, никогда в профодежде не ходит, считает, что халат или другая униформа нервирует пациентов.
— Клара упомянула, что ее невестка психиатр, — зачем‑то сказала я.
— Мама путает душеведов с психиатрами, — пояснил Роджер.
Болтая ни о чем, мы подъехали к общежитию, и Кролик протянул мне ключи.
— Берите, пользуйтесь.
— Простите? — не поняла я.
— Не ходить же вам несколько дней пешком, — хмыкнул Павел. — В метро очень много народа, а московские такси и маршрутки кажутся мне небезопасными.
— Спасибо, но я не могу оставить вас без колес, — начала сопротивляться я. — Муж сейчас в командировке, я возьму его машину.
Кролик положил ключи мне на колени.
— Даже самому любящему супругу не очень понравится, если жена, угодившая в аварию, взяла его «коня». Кстати, на чем ездит ваш супруг?
— У него большой внедорожник американского производства, собран по спецзаказу, в Россию такие не поставляют. Макс не любитель понтов, — объяснила я, — но у него работа, которая требует мобильного офиса с особой аппаратурой.
— И вы справитесь с управлением данного средства передвижения? — усмехнулся Кролик.
Я приуныла.
— Не уверена.
— Вот поэтому берите привычную вам малолитражку, — сказал спутник. — Машинка не моя, сам я тоже езжу на джипе, правда на обычном паркетнике. Двухдверка ранее принадлежала моей жене, я подарил ей машину незадолго до развода. Регина очень щепетильна и после разрыва отношений вернула ее, а я решил авто не продавать — Клара через месяц получит права. Только ничего сейчас не говорите про возраст моей матери. Она человек, которому всегда двадцать. В общем, забирайте ключи. Я пытаюсь свою карму улучшить хорошими поступком, а вы не даете. Придется мне карму в химчистку из‑за вас сдавать. Дорого это, однако.
Я поняла, что отказываться не стоит.
— Спасибо. А как вы назад поедете?
— Уже сбросил эсэмэску с адресом, сейчас сюда шофер подкатит. Ему ехать минут десять, моя контора здесь неподалеку, — пояснил Павел. — Держите визитку. Нет, погодите, напишу еще свой мобильный. Если понадоблюсь, звоните на него.
Я полезла в сумочку за своей карточкой. Мы еще немного поговорили о том, какие автомобили лучше покупать женщинам, пока поблизости не раздался короткий гудок.
— Олег приехал, — обрадовался Кролик. И, попрощавшись, поспешил к большому черному внедорожнику.
Я хотела двинуться в сторону подъезда, но тут из дверей вышел Вадим. Увидел меня, сделал пару шагов, потом окинул взглядом красную машину. На лице Зуева появилось хорошо читаемое удивление, но он не поинтересовался, где я раздобыла новые колеса, а задал другой вопрос:
— Как самочувствие?
— Вполне бодрое, — ответила я. — А ты куда?
— Забыл в бардачке сигареты. Подожди, сейчас возьму и вместе поднимемся, — попросил Вадим. — Мама в шоке. Слишком много неприятностей за столь короткое время. Сначала Анастасию ловят на воровстве, теперь вот смерть Анюты. И ведь никто даже не заподозрил, что она беременна. Привет, Миша.
— Ага, — откликнулся сын Малкиной, подходя к нам. — Чего вы такие мрачные?
— Анюта умерла, — мрачно пояснил Вадим, открывая дверцу своей иномарки.
— Блин, она же молодая… — опешил Михаил. — На здоровье не жаловалась, могла спокойно килограмм шашлыка съесть и не чихнуть.
— Не от всех болезней человек аппетита лишается, — пробормотала я.
— Нюта была беременна, — пояснил Вадим, доставая из бардачка сигареты, — сделала на большом сроке криминальный аборт и погибла.
— Бли‑и‑ин… — повторил Миша. — Вот дура! А кто отец ребенка?
Вадим направился к подъезду.
— Это мы сейчас и пытаемся выяснить. Но Анюта тщательно хранила тайну, ни с кем из товарищей по фонду не поделилась.
— Я узнала кое‑что интересное в доме престарелых, расскажу, когда поднимемся. Хочу, чтобы Нина Феликсовна и Лариса тоже услышали, — сказала я.
— Так неизвестно, кто сделал Анюте ребенка? — вновь проявил любопытство Малкин, идя рядом с нами к лифту.
— Пока нет, — вздохнул Вадик. — Лариса сейчас ее комнату обыскивает, надеется хоть что‑нибудь отыскать. Может, письмо от парня, подарок какой‑нибудь с надписью «Целую, твой Иван». На мой взгляд, бессмысленное занятие.
— Почему? — не согласился Миша. — Если парень отправил девчонку на аборт при большом сроке, то он преступник.
— Ты к матери? — спросил Зуев. — Или просто мимо шел?
— Да вот, услышал о кончине Нюты и решил помочь, чем смогу, — ответил сын Малкиной, входя в лифт и нажимая на кнопку.
Кабина медленно поползла вверх, мы молчали.
— Нет, — вдруг возразил Михаилу Зуев. — Анюта вполне могла сама принять решение, не сказать о нем своему мужчине. Тот мог не знать об операции.
— Очень трудно доказать, что парень заставил подружку пойти на аборт, — вмешалась я. — Хороший адвокат живо отмажет его. Вот врач или акушерка должны быть наказаны. Надеюсь, их вычислят.
— Мама не хочет шума, — покачал головой Вадим, открывая квартиру, — и не намерена обращаться в полицию, это плохо скажется на репутации фонда. Участница реабилитационной программы погибла от криминального аборта! Не очень красивая реклама.
Я вошла в темную прихожую и заметила:
— Боюсь, в данном случае желание Нины Феликсовны никакой роли не играет.