Вероятно, эта мысль отразилась на лице Серова, так как Деласкес живо выпрямился и произнес:
– Мессир Хорхе де Энсерада, казначей и квартирмейстер Ордена, вызвал нас, дабы узнать, привезли ли мы испанские мушкеты и клинки. Пришлось сказать ему, что в этот раз Господь не послал нам удачи. Мы потеряли все.
– Вы сохранили свои жизни, – возразил Серов, и Абдалла энергично закивал. – И вы не пропили в Кальяри свою добычу. У вас в карманах должны звенеть куруши и ливры… Или я не прав?
– Гаспадин видэт суть, – промолвил Абдалла. – Дэнги приходит и уходит, а душа, когда расстаться с тэлом, нэ вэрнешь. Душа – все, дэнги – прах!
– Вот речь истинного христианина! – согласился де Пернель, одобрительно поглядывая на мавра. – Но нам пора, мессир капитан. Слуга вернулся за нами.
Они прошли под аркой в сумрачный чертог, украшенный старинными клинками и секирами. Служитель вел их дальше по переходам, лестницам, коридорам и просторным покоям, и де Пернель, склонившись к уху Серова, шептал:
– Это трапезная, мессир… Оружейная палата… Посольский зал…
В Оружейной палате грозно сверкали копья, мечи и рыцарские доспехи, выставленные на деревянных болванках – глухие шлемы, панцири, изукрашенные золотом и серебром, стальные юбки, поножи, башмаки, щиты с восьмиконечными мальтийскими крестами. Похоже на Эрмитаж, решил Серов, но там коллекция побогаче. Стены Посольского зала были расписаны фресками, изображавшими отъезд рыцарей с Родоса и другие важные события. Вся долгая, трудная история иоаннитов явилась ему, напоминая, что их Орден живет и здравствует даже в будущем, через триста лет, когда забылись тамплиеры, Ливонский и Тевтонский ордена, сообщества испанских рыцарей Алькантары и Калатравы. Все они стали тенью в круговороте времен, а мальтийцы, вечные странники, выжили – и там, в далеком двадцать первом веке, близились к тысячелетнему юбилею. [79]
За Посольским залом находился личный кабинет великого магистра. Здесь было темновато, но Серов разглядел дубовый стол и массивные кресла, рассчитанные на великанов, камин и украшавшие стены знамена и клинки, щиты и модели кораблей, большой крест с распятым Иисусом и несколько картин. Среди них выделялся портрет пожилого воина с грозным и решительным лицом, в стальных доспехах, но без шлема; на его кирасе был отчеканен мальтийский крест. Иоанн де Ла Валетт, догадался Серов. Старый рыцарь строго взирал со стены на своих потомков, будто предчувствуя грядущие бури и призывая их к терпению и стойкости.
– Маркиз Андре де Серра, капитан флотилии, – громко объявил служитель, дипломатично опустив, что флотилия – корсарская. – Командор Ордена шевалье Робер де Пернель, рыцарь по справедливости!
Последнее означало, что де Пернель имел восемь поколений предков благородной крови и соответствующие грамоты. Серов, если бы ему пожелалось вступить в Орден, мог стать лишь рыцарем по милости, так как происходил от отца-дворянина и матери-простолюдинки.
А может, вступить?.. – мелькнула шальная мысль. Тогда его потомок лет через двести выбьется в первый разряд, в рыцари по справедливости…
Он сдержал улыбку и отвесил изящный поклон.
На сиденье, похожем на трон и стоявшем под крестом Спасителя, между двумя знаменами, расположился мужчина лет пятидесяти в алом бархатном камзоле. Седина и залысины на лбу, глубокие морщины у рта и глаз, шрам, пересекавший щеку, делали его старше, но серые глаза были по-юношески блестящими, а их взгляд – острым и быстрым. Раймонд де Рокафуль не мог похвастать телесной мощью – его плечи показались Серову узкими, а запястья – тонкими, но, несомненно, это был военачальник и вождь, достойный магистерского жезла и меча. Эти две реликвии лежали на небольшом столике, а третья – усыпанный самоцветами крест – покоилась на груди магистра. Их привезут в Петербург, подумал Серов, этот крест, и меч, и жезл. Лет через сто к ним прикоснется наш император, несчастный Павел.
Он снова поклонился.
– Приветствую вас, маркиз де Серра, – сильным звучным голосом произнес магистр. – И вас приветствую, брат де Пернель. Моя благодарность маркизу, капитану отважному и славному… – Он привстал, с достоинством склонив голову. – Вы спасли нашего брата от неволи… Господь вам за это воздаст!
– И мы тоже.
Из-за кресла выступил человек, прятавшийся до того в тени. Темные глаза, черные как смоль волосы, небольшая бородка, гладкая оливково-смуглая кожа, гибкая стройная фигура… Но, несмотря на живость движений, юным он не выглядел – скорее всего, являлся ровесником магистра.
– Командор Марк Антоний Зондадари, [80] – представил его де Рокафуль. – Мой друг и ближайший помощник.
– Мессир… – Серов поклонился в третий раз. Де Пернель шагнул навстречу Марку Антонию, и они обнялись – видно, не первый год были знакомы.
– Брат де Пернель поведал нам о своих бедствиях, о днях, проведенных у весла, и о вашей битве с безбожным Караманом, – произнес магистр. – Поведал и о других сражениях, в которых вы, мессир де Серра, потопили или пленили множество галер пиратов, освободив томившихся в рабстве христиан. Это достойно похвалы! Несомненно, достойно, чем бы вы и ваши люди ни занимались прежде.
Серов молчал с почтительным видом, понимая, что речи магистра еще не закончены.
– Нам нужны такие воины. Здесь, в этих морях, – де Рокафуль повел рукой, словно обозначив все Средиземье, – крест бьется с полумесяцем, и хотя неверные слабеют, до торжества над ними далеко. Немало еще прольется крови, и за победу мы заплатим многими жизнями… Христианские владыки – там, на севере, в могущественных королевствах – спорят из-за власти и земель, делят короны и престолы, а кто сражается с магрибским и османским флотом? Только мы, рыцари святого Иоанна! Есть у нас помощь от Генуи и Венеции, но купец – ненадежный союзник, ибо глядит туда, где больше выгоды, и ради выгоды предаст… – Магистр коснулся шрама на щеке – должно быть, имелись у него не слишком приятные воспоминания, связанные с купцами. – Но мы не жалуемся, мессир де Серра, не жалуемся и выполняем свой долг, как делали это шесть столетий. И Господь вознаграждает нас!