Особую важность эрцгерцог придавал абсолютному эмбарго, наложенному на торговлю с Грумманом, принадлежавшем виконту Хундро Моритани. Эрцгерцог дал прочитать Лето статью, гласившую: «Исключается экспортная продажа Дому Моритани любых предметов, могущих представлять какую-то ценность».
Арманд взял со стола официальный документ.
— Если вы женитесь на Илесе, то должны будете согласиться с этим условием, Лето. Я не могу изменить эту статью, точно так же, как не могу изменить форму листа дерева или ягоду кустарника. Это чудовище не получит ничего с моей планеты.
Когда-то Лето вел трудные переговоры, стараясь положить конец затянувшейся вражде между Эказом и Моритани, а император даже отправил на Грумман своих сардаукаров. Но как только они покинули Грумман, виконт Моритани нанес следующий удар, публично казнив брата Арманда и его старшую дочь Санию, начав, таким образом, полномасштабную войну.
— Эта вражда когда-нибудь закончится? — поинтересовался Лето.
— Недавно мне пришлось выразить мое неудовольствие герцогу Праду Видалу, потому что он попытался нелегально вывезти отсюда партию груза вопреки моему недвусмысленному распоряжению. Пойманный за руку Видал просто предложил мне половину своей прибыли, надеясь, что я прощу его. Но я плюнул ему в лицо. Да, на самом деле плюнул! — Арманд моргнул, словно удивляясь своей несдержанности. — Он был вынужден принести официальные извинения за свои действия, ожидая того же от меня. Мои администраторы утверждают, что мы несем большие убытки от эмбарго, но что такое деньги? Я ненавижу весь род Моритани.
— Я слышал, что сын виконта страдает какой-то страшной болезнью, — рассудительным тоном заговорил Лето, — а лекарство можно купить только здесь, на Эказе. Если бы вы проявили сострадание и поставили виконту необходимое лекарство, то не появилась бы возможность мирного разрешения конфликта?
— Как я могу спасать его злосчастного сына, — ядовито вопросил эрцгерцог, — если он убил мою дочь? Отказывая Моритани в лекарстве, я заставляю этого безумца почувствовать боль, которую испытываю я и в которой повинен он, и никто иной. Наш спор может закончиться только истреблением моего или его Дома.
Эрцгерцог взял со стола маленький хрустальный флакон.
— Вот это редкое лекарство, в котором так отчаянно нуждается виконт. Необходимы месяцы работы для экстракции эзойт-поай, очистки и обработки. Да, я мог бы дать это лекарство Моритани. Я мог бы спасти его сына.
Арманд сжал флакон в ладони и с размаху швырнул его на каменный пол. Флакон разлетелся на мелкие сверкающие осколки.
— Я скорее дам этому лекарству засохнуть на полу, нежели допущу, чтобы его коснулось это поганое грумманское отродье. — С видимым усилием эрцгерцог взял себя в руки. — Представьте себе, что у вас появилась возможность сделать услугу юному племяннику барона Харконнена или даже спасти его. Вы бы воспользовались этой возможностью?
Лето тяжело вздохнул.
— Сомневаюсь. Харконнены были причастны к смерти моего отца и, вероятно, приложили руку к убийству моего первенца. Нет, я скорее собственными руками задушил бы Фейда-Рауту, чем стал бы его спасать.
— Значит, вы лучше других понимаете мою позицию.
Лето кивнул.
— Я согласен с вашими условиями.
Дальше переговоры пошли очень гладко. Вскоре настало время возвращаться на Каладан вместе с Паулем и Джессикой и приниматься за приготовления. Свадьбу должны были играть через два месяца в замке Каладана.
Самыми кровожадными врагами становятся бывшие друзья. В этом нет ничего удивительного, ибо кто лучше всех знает, как больнее ужалить?
Принцесса Ирулан
Мудрость Муад’Диба
За столетия хищнической эксплуатации Харконнены почти до дна исчерпали ресурсы Гьеди Первой. Это сознавал даже барон. Однако Грумман, родовое имение рода Моритани, был в еще более бедственном положении.
Дом Моритани насиловал природу планеты в течение многих поколений, до тех пор, пока не выжал из нее все полезные ископаемые и не истощил почву настолько, что теперь она давала урожай, которого едва хватало на то, чтобы не умереть с голода. Коренные жители не могли выдавить из земли больше, и Дом Моритани жаждал получить во владение новый лен. Виконт уже несколько раз обращался к императору, указывая на Эказ как на возможный вариант, но все просьбы виконта были отклонены.
«Ничего удивительного, что этот человек постоянно находится в подавленном настроении», — думал барон, оглядывая поросшую клочковатой травой степь. Вместо ласкового шелеста сухая растительность издавала на ветру мертвенный треск.
Одетый в черное тучный барон нетерпеливо оглядел пейзаж: несколько одиноких юрт и стационарные палатки. Сквозь трепетавший на ветру полог одной из палаток виднелись деревянные двери стойла и люди в кожанках. Было слышно, как содержавшиеся в палатке породистые лошади хрипели и били копытами, а конюхи старались успокоить благородных животных.
Прямо из космопорта прибывших на Грумман с Гьеди Первой барона и его ментата Питера де Фриза доставили сюда в открытом вездеходе. Вооруженный до зубов водитель с всклокоченной шевелюрой и длинными усами сказал, что виконт Моритани встретит их здесь, но не сказал когда. Барон зябко поднял воротник куртки. Ветер нес песок и пыль — хуже, чем на Арракисе. Владимир Харконнен не привык ждать.
Питер не скрывал своего негодования.
— Мой барон, это же грумманский скотный двор! Виконт выбрал самое неподходящее место, чтобы произвести на вас благоприятное впечатление.
Барон сердито нахмурился.
— Воспользуйся своими дедуктивными способностями, ментат! Хундро Моритани обожает своих породистых жеребцов. Наверное, мы должны считать за честь, что он принимает нас именно здесь.
Даже на слух было ясно, что это очень крупные и опасные животные. Они и в самом деле производили страшный шум.
При подлете с орбиты пилот челнока показал барону и Питеру окруженный крепостными стенами город Ритку, стоявший на берегу высохшего моря и упиравшийся в низкий горный хребет. Большую часть населения Груммана составляли кочевники, рыскавшие по бесплодной земле в поисках скудного пропитания. Обитатели Ритки целиком и полностью зависели от инопланетного импорта.
Под дном бывшего моря и под окружающей равниной вся земная кора была словно древоточцем прогрызена бесчисленными штольнями и шахтами, в которых раньше добывали полезные ископаемые. Барон опасался, что грунт провалится под тяжестью пассажирского челнока, приземлившегося за границами столичного города.
Дом Моритани считал свое положение катастрофическим, и на это были веские основания. Барон сгорал от нетерпения услышать, что может предложить ему виконт. Харконнен был бы очень рад, если бы ему удалось, используя ненависть Моритани к Дому Эказа, вовлечь виконта в борьбу с Домом Атрейдесов. Но пока он испытывал лишь раздражение от долгого ожидания.