Но зато это было самое плодотворное время для писательского труда.
Согласно замыслу Бладда личные апартаменты Ирулан были убраны украшениями, взятыми из ее каюты на захваченном на равнине Арракина корабле Шаддама. Императорский корабль, как и разбитые сардаукары, принадлежал Дому Коррино. С болью в сердце Ирулан понимала теперь, как бездарно обошелся с этим великим наследием ее отец. Ее собственный жребий — сначала подставная принцесса, а потом фиктивная жена узурпатора — был постоянным напоминанием о провалах Шаддама. Однако теперь Ирулан играла более значимую роль, чем та, которая была ей уготована как принцессе из рода Коррино.
Годом раньше Пауль разрешил ей восстановить прерванную связь с изгнанной на Салусу Секундус императорской семьей, хотя Ирулан не сомневалась, что каждое письмо тщательно проверялось на предмет тайного заговора. Но этого следовало ожидать. С его врожденным чувством правды Пауль должен был понять, что у Ирулан нет намерения свергать императора Муад’Диба ради того, чтобы вернуть трон отцу. Но она не могла винить мужа за вполне понятную осторожность.
Даже находясь на отдаленной Салусе Секундус, опальное семейство Коррино контролировало сеть шпионов, контрабандистов и дельцов черного рынка, имевших доступ к спрятанным за долгие годы правления Шаддама сокровищам. Тем не менее отец, судя по всему, получал лишь неполные и отрывочные сведения о том, что происходило в растерзанной империи. Шаддам не мог понять и охватить масштабы джихада в той же мере, что Ирулан.
Она была уверена, что граф Мемнон Торвальд был каким-то образом связан с отцом, но Ирулан знала также, что мятежный лорд не питает большой любви к Шаддаму. В конце концов, сестра Торвальда Фиренция прожила очень недолго, вступив в брак с императором Шаддамом Коррино. Правда, это было так давно…
Тем не менее Ирулан внимательно читала все письма, полученные от членов семьи. Венсиция родила здорового сына, первого внука и единственного наследника мужского пола. Кажется, это событие доставило отцу маленькую радость, так как такой наследник практически не имел шансов восстановить правление рода Коррино, в то время как это мог бы сделать сын Ирулан и Пауля. Мог бы…
Согласно принятой на себя роли, Ирулан послала формальное, но сердечное поздравление и подарки маленькому Фарад’ну, но ответ сестры, к большому удивлению Ирулан, оказался очень жестким и изобиловал множеством обвинений. Венсиция твердила, что Ирулан предательница, так как живет с узурпатором и пишет о нем пропагандистские книги. Венсиция называла это: «Спать с врагом».
Ирулан лишь горько усмехнулась, прочитав этот пассаж. «Если бы они только знали…»
Так думала о ней даже милая и невинная Руги. Младшая сестра написала ужасный постскриптум: «Мы все ненавидим тебя за то, что ты сделала. Ты не знаешь, каково нам здесь приходится». Эта часть письма ужалила Ирулан больнее всего. Из всех членов семьи Руги всегда больше всех любила Ирулан.
Огорченная Ирулан с отвращением покосилась на пышные нонийские кружева балдахина, на мебель ручной работы, на антикварные балутские светильники, на бесценные живописные полотна. По всей видимости, Пауль не отказывал ей в роскоши, окружая ее красивыми и дорогими вещами, приличествующими высокому происхождению официальной супруги. Жена императора должна иметь такие вещи.
Но, несмотря на окружавшую ее красоту и роскошь, Ирулан чувствовала в душе невыносимую пустоту. Она пыталась представить себе, что снова стала маленькой девочкой, ясноглазой и полной радужных надежд на будущее. Разве могла она тогда вообразить, что к тридцати пяти годам будет одинокой бездетной женщиной. Община Сестер до сих пор требовала от Ирулан, чтобы она сохранила свою родословную, зачав ребенка от Пауля, и она сама хотела того же так же сильно, как империя нуждалась в наследнике.
Но Пауль публично поклялся, что никогда не разделит ложе со своей официальной женой, опозорив ее своей показной привязанностью к фрименской наложнице, несмотря на то, что и Чани не смогла подарить императору второго сына.
Но отвлекшись отличных обид, принцесса, создавая биографию Пауля и изучая документы, против воли прониклась пониманием в отношении связи Пауля и Чани и даже стала больше его уважать. Сила чувств, связывавших этих двух людей, была сравнима лишь с мощью песков Арракиса, на это чувство не могли повлиять ни политика, ни внешние силы. Ирулан видела, как смотрели они в глаза друг другу, как безмолвно обмениваются самыми сокровенными мыслями. Они общались на понятном только им двоим языке жестов и взглядов, на языке, который сам собой возникает в общении двух искренне любящих друг друга людей. Но на публике Пауль позволял себе показывать только обычное поведение, не выходящее за рамки общепринятых приличий.
В иной ситуации Ирулан и Пауль, вероятно, смогли бы стать друзьями или даже любовниками. Теоретически они были созданы друг для друга. Вначале, когда она сама предложила этот брачный союз как единственный путь к миру, Ирулан полагала, что сможет легко соблазнить Пауля своим искусством обольщения, которому она научилась в ордене Бене Гессерит. Для этого надо было, как ей казалось, дождаться подходящего случая. Но Пауль оказался не обычным, заурядным мужчиной. Он просто не подпускал Ирулан близко к себе. Он объяснил свою верность наложнице великой любовью, но какое отношение имеет любовь к династическим обязательствам?
И почему, между прочим, сама Чани до сих пор не беременна? Да, их первый сын, Лето II, был убит во время атаки сардаукаров. Может быть, Чани боялась сделать вторую попытку? Может быть, предыдущие роды подорвали ее здоровье и способность к зачатию? Ирулан почему-то думала, что это не так, но вопрос этот никогда не обсуждался.
Империи нужен наследник! Она аккуратно разложила на постели стопки документов и записок, включая шиговые катушки с записями интервью и урезанных рапортов с полей сражений, которые Корба разрешил ей просматривать и слушать. Страшная реальность тем не менее продолжала угнетать Ирулан: ее постель превратилась в письменный стол, вместо того, чтобы быть местом зачатия ребенка. Подчиняясь минутному порыву, Ирулан смахнула с кровати на пол дневник. Книжка с мягким стуком упала на застланный плюшем пол.
Проделав успокаивающее упражнение Бене Гессерит, Ирулан остановила подступившие к глазам слезы. Ей не помогут эти всплески эмоций. Как это ни странно, помогало в таких случаях писание книги.
Ветры имперских катаклизмов швыряли из стороны в сторону и грозили опрокинуть утлую лодчонку ее частной жизни, но эти же ветры вынесли ее на маленький островок, где, правда, ее свобода была ограниченной, а эмоции заперты в душе. Внешне Пауль не выказывал свою антипатию к Ирулан; на самом деле он просто не замечал ее присутствия, лишив дочь Шаддама какой-либо заметной роли в своем правлении. Положение Ирулан при дворе улучшилось после публикации первой книги о Муад’Дибе, но она пока не знала, разрешит ли Пауль обнародовать ее собственную версию истины во второй книге. Пауль, правда, прочитал некоторые наброски, но не стал их комментировать, несмотря на то, что в этих набросках были описаны некоторые его отрицательные черты.