– Опаньки! – сейчас же взвинтился Жора. – Я тебе помог, я из своих заплатил, и это типа называется подставил? Чувак, ты вообще знаешь, что такое подстава? Ты вообще чего по жизни знаешь, кроме барабанов своих да игрушек комповых?
– Что же мне делать? – совсем по-детски протянул я. Вроде ведь и чуял, что попался как лох, но и возразить было нечего. Формально-то он кругом прав. Не пойдешь ведь к Фролову разбираться, сколько тот запросил за «удовл». И Жорка не отнимал у меня зачетку, я же сам ему дал… Комп, что ли, продать? Так ведь он древний, он третий пень… Больше ста пятидесяти никак не выручишь. Да и не получится за неделю…
– Но, между прочим, варианты всегда возможны, – бледная, точно мукой присыпанная Жорина физиономия озарилась вдруг доброй улыбкой. – Ты вот после сессии куда намылился?
– А… – махнул я рукой… – С родаками на дачу. Денег-то на юга нет…
– Знаешь чего, – задумался Панченко, – у вас когда последний экзамен, в среду? У нас тоже, химия. Ну вот в среду встретимся и перетрем про наши дела. Короче, есть варианты. Типа, не деньгами, так натурой… Да ты чего, я ж не в том смысле! Я в смысле, что подыщу тебе подработку… Не боись, все пучком будет. И хорошим людям поможешь, и долг вернешь, и еще останется на игрушки. Ладно, я поскакал.
Жора приятельски хлопнул меня по плечу – и вот уже он в конце коридора. Странно, вроде рыхлый как тесто, никаким спортом сроду не занимался, а вот умеет же двигаться, как ниндзя…
2
До среды я, конечно, ничего не придумал. То есть, конечно, позвонил одному-друтому-третьему, но все бесполезняк. Безденежные у меня какие-то друзья. С родителями и говорить не стал – чего их проблемами грузить, этого добра у них и без меня полно. И бабуля, и снос дома – говорят, чуть ли не осенью. Ленку в лагерь сплавили, так теперь мама каждый день устраивает сеанс переживаний – как бы девочку не испортили, как бы в свои одиннадцать не перестала она быть девочкой. Мама как газет начитается, так и прет из нее чернуха. Как из нефтяной скважины, фонтаном. Представляю, что бы с ней стряслось, узнай она о моих делах. Все равно как в эту нефтяную скважину спичку бросить.
Интернет тоже не принес облегчения. Да, опять закон подлости. Вкусных объявлений полно, а как позвонишь – то уже нашли человека, то фирма ликвидируется, то «оставьте резюме, будем смотреть… напомните о себе в августе-сентябре». Сперва я искал что-то по сисадминству, потом, отчаявшись, готов был и курьером пойти… Но ведь курьерские полтораста-двести баксов не спасут отца русской демократии. Впрочем, и тех не нашлось – в офисах летнее затишье… перед сентябрьской бурей. Кинул я, само собой, слезный вопль в «живом журнале», пришло четыре коммента. Три с сочувствием, один – предложили строительную шабашку. Которая с двадцатого июля по конец сентября. Увы и ах.
…Среда встретила меня все той же одуряющей липкой жарой, когда просыпаешься потным и через час после душа снова в поту. Не экзамены в такую погоду сдавать, а на пляже валяться, желательно с пивом, причем из холодильника. А тут… узлы установок, чертежи, заучивать наизусть наборы характеристик…
И все же мне повезло. Видимо, жара притупила не только наши студенческие мозги, но и Антонине Викторовне все уже стало по барабану. Да она и так была теткой невредной. К моему удивлению, уже в десять утра я оказался в коридоре с зачеткой, украшенной надписью «хор». Сквозь немытые окна доносился трамвайный лязг, темнели внизу кроны тополей, носился по коридорам озабоченный народ. И было мне кисло. И во рту, и на душе.
Я одновременно и боялся столкнуться с Панченко, и хотел этой встречи. Хуже всего неопределенность. Что же он за работу предложит? Героин из Чечни возить? Олигарху какому бомбу в дом подкинуть? Или он не так уж и шутил про «натурой расплатишься»? Бр-р… И ведь на фиг его не пошлешь, достанет.
Мобильник у меня на поясе прочирикал советский гимн. О, Колян проявился!
– Здорово, чувак! – полился в ухо его оживленный говорок. – Ты чего там, над учебой припух? Не забыл, что сегодня собираемся последний раз перед осенью? Ага, в шесть, как обычно. Будешь? Ну давай, до скорого.
Что ж, хоть на что-то отвлечься можно. Пускай это, по большому счету, и не очень серьезно. Группа «Бивни мамонта», восхищайтесь, девки, падайте в объятья, залы, набивайтесь под завязку, пресса, галди, сверкай вспышками, и букеты на сцену, букеты… веники из роз и хризантем. Диски на всех лотках, три веселые морды и трупик волосатого слона…
На самом деле – комнатка в подвале Риткиного дома, в складчину купленные с рук инструменты: барабанная установка, саксофон, бас-гитара. Еженедельные посиделки, гордо именуемые репетициями, два раза даже выступали где-то на окраине, в молодежном клубе «Сарделька» (официально он назывался как-то романтично, не то «Чайка», не то «Альбатрос», но все почему-то говорили именно «Сарделька»).
Ну и мы – саксофонист Вовка Иволгин, бас-гитарист Колян Цыпленко и я, великий барабанщик Андрей Михайлович Чижик. Стая ощипанных птиц, как называла нас Ритка. Впрочем, несмотря на свою вредность, именно она устроила нам эту бесплатную комнатку по средам, с шести до восьми. Мама ее чем-то заведовала в РЭУ и провела как художественную самодеятельность… Еще Ритка писала нам текстовки песен, и хотя мама моя скептически хмыкала, других текстов у нас все равно не было.
Еще год назад мне казалось, что впереди у нас – лучезарное будущее, что мы делаем настоящую музыку, не попсу для тупых жвачных и не нудятину для худосочных эстетов. Но чем дальше, тем больше я понимал, что все это детство играет, мечта прославиться и все такое… А на самом деле ну какие из нас музыканты? Из всех нас только Колян окончил музыкалку, и то, как он сам признавал, «отмучился». А я оттуда и раньше сбег, после пятого класса. Не то чтобы совсем ни у кого ни слуха, ни голоса, но одно дело девчонкам под гитару петь, и совсем другое – выступать на публике.
Сомнениями своими я, правда, с ребятами не делился. Все равно неплохо, что есть где и с кем собраться, есть ощущение дела… А что игра – так и в компьютерные игры когда режешься, знаешь ведь, что понарошку, а захватывает же…
Ну и сколько мне ждать Жору? Они вроде химию в 312-й сдают, на третьем этаже. Для очистки совести я сунулся туда, сходу не выцепил его взглядом. Может, сдает уже, а может, и сдал. Ладно, это ж ему от меня что-то нужно, захочет – найдет. Конечно, номер мобильного я ему не давал, но такие ребята и сами все всегда узнают.
Выждав еще минут десять, я с чистой зачеткой и мутной совестью поехал домой. До шести оставалась уйма времени, можно было бы созвониться с кем-нибудь, отправиться, например, в Измайловский парк, на озера – но мне все было влом. Так я до вечера и провалялся на диване с книжкой Стивена Кинга. Чтение не утешало – проблемы американских детишек, преследуемых дьявольским клоуном Пеннивайзом, казались мне игрушечными на фоне собственных, более чем реалистических.
В шесть я был уже в наших «Бивнях». Причем пришел первым, что со мной нечасто случается. В результате пришлось подпирать стенку, ожидая Коляна – ключи были у него. Мы вечно собирались сделать каждому по копии, но руки никак не доходили.