Когда все мы оказались на скале над обрывом, облегчением было вновь увидеть яркое солнце после мрака, царившего в загадочной гробнице. Радовало даже то, что бедный араб, упавший с обрыва, лежал под светом солнца, а не в мрачной пещере. Я был готов спуститься со своими спутниками вниз и предать его тело земле, но шейх не придал значения этому происшествию, он лишь послал двоих из своих людей вниз позаботиться о теле, а мы отправились своим путем.
Когда мы расположились на ночлег, вернулся лишь один из арабов. Он рассказал, что пустынный лев убил его напарника после того, как они, выйдя за границы той страшной долины, похоронили тело в песке и отметили место кучей больших камней, чтобы шакалы или другие хищные звери не смогли выкопать его.
Позже, когда все расположились вокруг костра, я заметил, как он показывает своим друзьям какой-то светлый предмет, с которым обращался особенно аккуратно и с явным благоговением. Я незаметно приблизился к нему и увидел, что это было не что иное, как белая рука мумии, которая защищала красный камень в большом саркофаге. Я услышал слова бедуина, когда он сказал, что нашел ее на теле разбившегося. Ошибки быть не могло, поскольку на руке было семь пальцев. Тот человек, очевидно, оторвал руку от тела, когда мы с шейхом обратили внимание на что-то другое. По реакции остальных я понял, что он собирается использовать эту руку в качестве амулета или магического предмета. Если она и имела магические силы, они предназначались не для того, кто отделил ее от мертвого тела, ведь он погиб сразу же после этого. Вдобавок амулет уже получил свое ужасное крещение: на запястье мертвой руки было пятно красного цвета, как будто ее окунули в свежую кровь.
Ту ночь я провел в страхе, ибо опасался покушения на свою жизнь: если эта рука за свои магические силы была так оценена, какую же ценность мог иметь камень, который она охраняла! Из-за того, что о нем знал лишь предводитель бедуинов, мне было еще страшнее, поскольку он в любой момент мог приказать своим людям схватить меня. Единственный способ, которым я мог защитить себя, — это попытаться не спать ночью и при первой же возможности расстаться с этими людьми и вернуться домой, сначала добравшись до берегов Нила, затем — спустившись вниз по его течению до Александрии. При этом мне придется найти новых проводников, которым не будет известно, какие удивительные вещи имеются у меня.
В конце концов сон овладел мной настолько, что я уже не в силах был противиться ему. Опасаясь, что во сне на меня нападут или обыщут (бедуин видел, как я прятал камень в своей одежде), я незаметно вытащил камень и зажал его в руке. Казалось, в нем одинаково отражался и трепещущий свет костра, и сияние звезд на безлунном небе. Я заметил, что на его обратной стороне были выгравированы какие-то знаки, подобные тем, которые я видел в гробнице. Когда глубокий сон, наконец, сковал мое сознание, камень семи звезд был крепко зажат в моей руке.
Я проснулся оттого, что на мое лицо упали лучи утреннего солнца. Я сел и осмотрелся. Костер погас, и лагерь был пуст, лишь одно тело я увидел рядом с собой. Это был предводитель арабов. Он лежал на спине и был мертв. Его лицо было почти черным, а глаза широко раскрыты и устремлены в небо, как будто там он увидел что-то невообразимо жуткое. Его задушили: осматривая его, я заметил на его шее красные следы в тех местах, где ее сжимали пальцы, Следов было так много, что я их сосчитал; их оказалось семь, и все они были параллельными, кроме следа от большого пальца, будто были оставлены одной рукой. Я пришел в ужас, потому что сразу же вспомнил о семипалой руке мумии.
Даже здесь, посреди бескрайней пустыни, магия имела силу!
Неожиданно для меня, когда я нагнулся над телом и раскрыл правую руку, которую до этого момента инстинктивно крепко сжимал даже во сне, из нее выпал камень и угодил прямо в рот мертвеца. Mirabile dictum [8] произошло в этот момент: из мертвого рта хлынул поток крови, на какое-то время поглотивший камень. Я перевернул тело, чтобы отыскать его, и обнаружил, что мертвец лежал на своей правой руке, как если бы упал на нее, а в руке был зажат огромный нож, острый на конце и по всей длине лезвия, такие ножи арабы носят на поясе. Возможно, он собирался убить меня, когда его настигло возмездие, свершенное руками людей, десницей Господа или же силами древних божеств, неизвестно. Этого мне было достаточно, и я, схватив свой камень, который сиял в луже крови, как только что родившаяся звезда, бросился прочь от этого жуткого места. Я продолжил свой путь по пустыне в одиночестве, пока милостью Божьей не наткнулся на арабское племя, расположившееся лагерем у источника воды. Они дали мне соль, позволили отдохнуть с ними, после чего отправили меня дальше.
Мне неизвестно, что случилось с рукой или с теми, в чьем распоряжении она находилась. Какие раздоры, подозрения и жадность она пробудила у своих владельцев, я не знаю. А это наверняка случилось, поскольку люди, во власти которых она была, забрали ее с собой. Наверняка она сейчас используется каким-нибудь пустынным племенем в качестве магического талисмана силы.
При первой же подвернувшейся возможности я осмотрел звездный рубин, поскольку хотел понять, что же было на нем изображено. На нем были следующие символы, значение которых, однако, мне непонятно…»
Пока я читал это захватывающее повествование, дважды мне показалось, что по страницам пробежала какая-то тень, которую мое воображение, взбудораженное прочитанными строками, облекло в форму руки. В первом случае я заметил, что иллюзия возникла из-за движения бахромы на зеленом шелковом абажуре лампы, но во второй раз мой взгляд натолкнулся на руку мумии, которая лежала в противоположном конце комнаты, освещенная призрачным светом звезд, пробивавшимся через неплотно задвинутые шторы. Неудивительно, что в моем сознании эта рука, книга и история, которую я только что прочел, оказались связанными между собой, поскольку, если глаза меня не обманывали, здесь, в этой самой комнате рядом со мной, находилась именно та рука, о которой писал путешественник Ван Гайн. Я посмотрел в тот угол, где стояла кровать. Вид сестры, которая спокойно сидела рядом с ней, уменьшил мое волнение.
В такое время, в такой обстановке и читая такую книгу, важно иметь по соседству живого человека.
Я сидел, не сводя глаз с книги, лежащей передо мной на столе. Прочитанное породило такое количество странных мыслей, что в голове у меня помутилось. Казалось, что свет на кончиках белых пальцев перед моими глазами начинал производить некий гипнотический эффект. Внезапно все мысли разом как бы улетучились из моей головы и на какой-то миг мир вокруг меня замер.
На страницу раскрытой книги легла настоящая рука! Что же в этой руке было такого, что поразило меня? Я знал эту руку и любил ее. Для меня было счастьем смотреть на руку Маргарет Трелони или касаться ее, но в тот миг я все еще находился под впечатлением от прочитанного, поэтому мое сердце бешено забилось в груди. Эффект был секундный и прошел еще до того, как до меня донесся ее голос:
— Что с вами? Почему вы так всматриваетесь в книгу? Мне показалось, что вы опять впали в то состояние!