— Не бойтесь, я вам сейчас помогу, — услышала она незнакомый голос и выпрямилась, вскакивая на подоконник. — Теперь влево… Держитесь за меня!
Сон продолжался… если бы это было сном!
Ступив на карниз, девушка слабо вскрикнула — распахнувшаяся перед ней высота чуть не привела ее в чувство. Надо было уходить от окна, в котором уже ясно было заметно движение убийцы, и уходить как можно быстрее, но карниз оказался немногим шире ее ладони, не раз удостаивавшейся от пациентов комплиментов за изящество.
— Не смотрите вниз, — негромко посоветовал ей незнакомец. — Я вас подстрахую…
Кажется, Альбина кивнула ему в ответ и под прикрытием его ненадежной, в общем-то, но успокаивающе уверенной руки сделала шаг в сторону, а затем еще один, и еще…
Она не видела лица неожиданного спасителя; как недавно дверь в сестринской, все ее внимание занимал теперь кирпич: ноздреватый, старый, кое-где подзелененный городским мхом-недоростком.
— Так, мадам, вот мы и у цели, — сообщил ей незнакомец. — Позади вас лестница… Пожалуй, я перелезу на нее первым, а потом подсажу вас…
Альбина кивнула, на этот раз уже четче. Кое-какие мысли уже ожили в ее голове, но по большей части бестолковые — ей вспомнилось вдруг, что Рудольф каждое лето уходил в горы с гляциологами, и она еще поражалась, как это люди могут куда-то лазить, а вот теперь ей самой приходится пробираться к пожарной лестнице по ненадежному карнизу… Да скажи ей кто о такой возможности пару часов назад, она бы подняла его на смех!
— Здесь есть перекладинка… Поднимите руку, вот так… так будет удобнее держаться, — продолжал неизвестный друг, и Альбина, зажмурившись на миг, чтобы ненароком не взглянуть вниз, выполнила его приказание, тотчас ощутив под своей ладонью прочный рубчатый штырь. — Все, я теперь перелажу…
Альбина едва не повисла на штыре (кажется, он был подпоркой самой лестницы), вцепившись в металл с какой-то особенной жадностью: до сих пор она держалась непонятно за что, и только еще не прошедшее до конца отупение не позволило ей испугаться и упасть. А еще через секунду эта железяка спасла ее от очень вероятной гибели: совсем рядом послышался довольно выразительный шум, заставивший девушку дернуться в сторону и вскрикнуть, — это душитель, не рассчитав, шагнул через подоконник, уже в воздухе попробовал ухватиться за раму, но опоздал и понесся к асфальту, разрывая воздух своим телом, — факт, так и не попавший в историю его болезни…
— Смелее, мадам, не смотрите по сторонам… Ручку, пожалуйста. — Незнакомец говорил нарочито бодро и в то же время приглушенно, словно опасаясь, что его слова будут услышаны кем-то посторонним. — Нет, лучше не так… Вы не возражаете, если я притронусь к вашей ножке, мэм? Ее придется немного задрать, чтобы вы смогли встать на лестницу…
Альбина попробовала сказать «да», издав неопределенное мычание, и наконец просто сильнее обхватила штырь руками, отрывая от карниза левую ногу.
Через пару секунд девушка уже карабкалась вверх по пожарной лестнице, попутно удивляясь, почему перекладины такие мокрые и холодные.
— И снова я попрошу у вас ручку, мэм! — уже громче и веселее потребовал незнакомец на крыше, разворачиваясь к ней лицом.
Из последних сил Альбина перешагнула через бортик, испуганно оглянулась назад, прежде чем руки незваного спасителя успели оттащить ее от края, и ноги ее вдруг подкосились, заставляя опуститься на ржавую жесть. Некоторое время она сидела и дрожала от внезапно подступивших рыданий, а незнакомец неумело и неловко гладил ее по плечу, бормоча бессмысленное «успокойтесь».
Продолжалось это недолго. Слегка выплеснув из себя нервное напряжение, Альбина вытерла рукавом медицинского халата глаза, всхлипнула напоследок и поняла, что пришла в себя окончательно.
— Простите, — пролепетала она, поднимая раскрасневшееся лицо навстречу спасителю.
Первым, что она разглядела, были глаза. Небольшие, неясного цвета — светло-карие с прозеленью — они смотрели добродушно, как у клоуна (Альбине невольно стало стыдно за столь несолидную ассоциацию), и в то же время казались по-собачьи грустными. В незнакомце и в целом проглядывало нечто клоунское, почти карикатурное и аляповатое: мышиного цвета волосы, средней длины и вроде бы редкие, торчали во все стороны; самой широкой частью вытянутого лица с ромбовидным овалом были скулы, совсем не напоминавшие при этом монголоидные, — зрительный эффект такого рода возникал из-за впалых щек; кроме того, незнакомец обладал длинным носом с горбинкой и большим ртом, почти лишенным губ. Редкие беспорядочные морщины свидетельствовали о том, что он как минимум лет на десять старше Рудольфа, но манера держаться, насколько Альбина могла о ней судить, скорее подошла бы совсем зеленому пацану вроде «братишки». И было в нем нечто, сразу располагающее к себе, но слабо поддающееся словесному описанию.
Короче, это был явно добродушный чудак.
— Что, выревелись? — подмигнул он, и улыбка в буквальном смысле этого слова дотянулась до ушей, что, впрочем, было не так сложно при столь узкой нижней части лица, как у него. — Вот и ладненько!
— Это… это кошмар! — затрясла головой Альбина. — Я в отчаянии, я… я просто ничего не понимаю! Эти люди… вообще все это…
Она снова всхлипнула.
— Да, ситуация труднопереваримая, — хмыкнул незнакомец, — но вы живы, и это уже причина для успокоения.
— Жива… — повторила Альбина, чувствуя на языке непривычную тяжесть этого слова. — Нет, я ничего не могу понять…
— А кто вас заставляет что-либо понимать? — просто спросил он, присаживаясь на корточки.
Альбина пристально посмотрела на него, силясь понять, что он хочет этим сказать, и… ей снова стало не по себе.
На худых плечах ее спасителя неловко болталась синяя пижама!
И все же эту дорожную катастрофу ему не подстраивал никто. Утверждать, что этого человека убили, — такая же ошибка, как и считать, будто в его смерти никто не был виноват.
Дежурный у входа в Министерство медицины засвидетельствовал, что профессор Канн был не в себе, когда выбегал из конференц-зала, что «на нем лица не было» и что он не смог даже сразу открыть дверцу своей машины. Далеко ли в таком состоянии до беды?
С другой стороны, Министерство медицины — не мафия, если подразумевать под этим словом хорошо вооруженную преступную организацию с целым штатом наемных убийц, чтобы это руководство смогло сработать так оперативно, появись у него вообще такое желание: Канн ухитрился врезаться в грузовик всего через два квартала, выскочив из переулка на красный свет…
И все же, раз слух о том, что профессора убрали намеренно, возник, для этого имелись свои причины. Во всяком случае, одна была очевидна: слишком многие были свидетелями скандала, учиненного Канном на конференции за несколько минут до его трагической гибели. Да и кричал он главным образом о том, что в Министерстве и вообще медицинских обществах собрались сплошные преступники, которых он лично в ближайшее время выведет на чистую воду.