– Боишься остаться ни с чем?
– К роскоши быстро привыкаешь. Особенно если всю жизнь прожила в нищете. Меня воспитывала бабушка, мать вышла замуж вторично, когда мне едва стукнуло девять лет. Вышла и упорхнула. Отца я вообще не помню. Окончив школу в Минске, я приехала в Москву и поступила в историко-архивный институт на дневной. Жила на стипендию в общежитии, учила немецкий язык, чтобы читать документы в оригинале. А потом работала секретарем у одного профессора-историка, бывшего генерала КГБ, который вышел в отставку и стал писателем. У него и жила. Секретарша, горничная, любовница и, домработница. Трудно мне доставался кусок хлеба. Бабушка умерла, а ее дом под Минском разграбили соседи. Мне и деваться-то было некуда. И тут эта встреча с Хансом. Цветы, рестораны, предложение руки и сердца. Я согласилась. Он обещал мне золотые горы и держит свое слово.
– Так чего же ты боишься?
– Я боюсь Ханса, боюсь его прихвостня Крылова. Страшный тип. Он способен на все. Для него человеческая жизнь – пустой звук. Он подчиняется своему боссу беспрекословно. Боюсь секретаршу Ханса Ингрид Иордан. Настоящая железная леди. Один взгляд чего стоит. Ей бы в концлагере работать – самое место. Это с ней Ханс был на неофашистском митинге в Мюнхене. Теперь она работает здесь, в России. Без нее он не принимает ни одного решения.
– Может быть, ты преувеличиваешь? У страха глаза велики.
– Помнишь, я тебе говорила про подружку в Германии? Так вот, она была против моего брака и даже на свадьбу не приехала. Когда я сказала ей, что выхожу замуж за Ханса, то они с мужем провели свое расследование в Германии. Сделать это непросто, и многого узнать им не удалось, но кое-что они выяснили. Ханс носит фамилию матери. Магда Шефнер. А по отцу он Груббер. Его отец Вальтер Груббер был не только фашистом, а группенфюрером СС, что соответствует генерал-лейтенанту. Эти подробности я узнала от Никанора.
– Кто такой Никанор?
– Тот самый военный историк и писатель. Мой бывший патрон и любовник. Никанор Евдокимович Скворцов. У него своя картотека на весь Третий рейх. Теперь он пишет книги. Когда-то он был русским резидентом в Германии. Его засветили, и он с трудом вернулся в Советский Союз. От разведывательной деятельности его отстранили, и он двадцать лет сидел в архиве. Защитил докторскую, стал профессором, а когда ушел в отставку, занялся историческими очерками. Человек незаурядный и очень сильная натура. Я жила с ним, как кролик в клетке с удавом. Но когда я вырвалась из клетки, он мне этого не простил.
– Значит, ты вышла замуж за неофашиста и сына бывшего генерала СС. Но он же не собирается устраивать в России революцию и возрождать национал-социалистскую партию во главе с фюрером в собственном лице, а тебя взять на роль Евы Браун.
– Я ничего не знаю о его планах. Этого человека не просветишь рентгеновскими лучами. Он скрыт панцирем на девяносто процентов. Его окружают очень опасные люди. А сколько на него работает всякой нечисти, и представить трудно! То к нему приезжают из Минска, то из Прибалтики, то с Украины. И все встречи проходят тайком, как у настоящих заговорщиков.
– Сейчас в Германии другие порядки. Это очень демократическая страна, где фашисты, если они и есть, не влияют на политическую погоду. Реванш невозможен.
– А я не говорю о Германии. Речь идет о масонах. Рыцари Черного ордена. Они есть и влияют на жизнь не только в Германии, но и на всей планете, даже на войны и террор. В их руках собраны колоссальные капиталы. Заговоры, интриги, диверсии. Я уверена, что и события в Чечне не обошлись без масонов.
– Похоже на навязчивую идею. Хорошо, давай попробуем во всем разобраться. Во всяком случае, я тебя в обиду не дам. Пусть будет по-твоему. Поверим во все твои страхи и подозрения. Я на твоей стороне. Какие у тебя есть предложения?
Наташа взяла сигарету и закурила. Она долго смотрела в потолок, потом сказала:
– Зло надо вырывать с корнем. Пока не поздно, нужно уничтожить всех главарей банды. У меня есть план, но одной мне его не осилить.
Журавлев не удивился.
– Значит, вот какую роль ты мне уготовила?
– Ты можешь не согласиться. От этого наши отношения не пострадают. Но я своего добьюсь. Бабушка мне много рассказывала о войне. Мой дед погиб в концлагере. Он был председателем сельсовета. Немцы его схватили в первый же день войны. Деда выдал агроном. Потом выяснилось, что агроном был завербован еще задолго до войны немецкой разведкой. Он так и ушел вместе с немцами, когда партизаны начали выходить из лесов. Мой муж мне очень напоминает того агронома.
– Твоего мужа на свете не было, когда кончилась война.
– Остаются параллели. Есть история и уроки истории.
– Да, ты человек серьезный. Тебя не переубедишь. Но из меня мстителя не получится. Я способен убить лишь комара, который пьет мою кровь на шее.
– Я ведь тоже не террористка, а обычная женщина, пытающаяся защитить себя. Если не упредить удар вовремя, то останешься без головы. А я чувствую, как надо мной сгущаются тучи.
Они замолкли. Вадим был разочарован. Он ждал чего-то необычного, соответствующего загадочности и таинственности лежавшей рядом женщины. А она оказалась обычной сумасшедшей, начитавшейся книжек про шпионов. Дон Кихот в юбке, точнее, даже без нее.
* * *
Как и было обусловлено, Крылов приехал на дачу в Красково через три дня.
– Мои прогнозы оправдались, – уверенно докладывал Крылов. – Я проверил трех клиентов агентства «Сириус», и все они подвергались специальной обработке.
Он выложил на стол стопку фотографий, видеокассеты, негативы и аудиопленку.
– Что это?
– Это то, Ханс, что ждет и тебя, как только ты вернешься из Германии. Наташа встречается с неким Вадимом Журавлевым. Очень неординарная личность. Все, что мне удалось о нем узнать, так это то, что он окончил юрфак и пять лет работал следователем в московской прокуратуре. Чем он занимается последние пять лет, никому не известно. Год назад прошумел скандал с хищением алмазов из России. Там фигурирует имя этого Журавлева, будто он сумел предотвратить переправу крупной партии алмазов за границу. Шумные статьи об этом писал небезызвестный тебе Метлицкий, который теперь возглавляет агентство «Сириус». Так что связь между ними очевидна. Журавлев завлекает женщин, а Метлицкий фиксирует интим на пленки. Вот и весь бизнес.
Ханс закурил сигару, которая не очень гармонировала со стоявшим на столе самоваром.
– Сколько женщин охмурил этот тип?
– Я знаю о двадцати восьми за последние три месяца. Троих из них я проверил и убедился, что именно Журавлев их обработал. Конечно, на женщин я не выходил, а имел дело с их мужьями.
– Бывший следователь и искатель кладов. Мне представляется, что он может быть опасным для нас. А мы сейчас находимся в той стадии работы, когда нам некогда отвлекаться на мелочи и помехи. Надо повесить этих женщин ему на шею, и пусть господином Журавлевым займется милиция. Только сделать это надо ненавязчиво.