И вот она стоит рядом. Стала чуть выше, спортивнее. Волосы длиннее, а лицо слегка заострилось. Несомненно, куда привлекательнее, чем прежде. Но всего больше приковывала его взгляд форма. В свое время Андреа была категорически против его службы на флоте. «Там ты потеряешь себя», — неоднократно повторяла она.
— Подалась в армию? — спросил наконец Аттикус. Немалых усилий стоило держать себя в руках и сохранять хладнокровный вид. А как бы хотелось более сердечно поприветствовать старого друга!
— В Береговую охрану.
На ее лице промелькнуло разочарование. Предполагала более теплую встречу после стольких-то лет разлуки? Или знает о том, что случилось с его дочерью?
— Тебе вроде получше?
Аттикус при всем желании не мог ответить на этот вопрос. Да, он был без сознания, но насколько долго? Закружилась голова — и ему пришлось присесть на кровати. Вошла медсестра и произнесла с участием:
— Мистер Янг, вы проснулись… Что-нибудь…
— Я в порядке, — резко ответил Аттикус.
Обиженная медсестра покинула палату, и он почувствовал укол стыда за неоправданную грубость. Впрочем, сейчас важнее было то, что Андреа служит в Береговой охране. Она может ответить на ряд вопросов.
Андреа села на стул возле кровати и посмотрела в окно.
— Что за чудесный вид.
Аттикус последовал ее примеру. Деревья с ярко-зеленой листвой; кучевые облачка, неспешно ползущие по небу. И вдали — океан.
— Не для меня.
Андреа повернулась к нему. На миг ее лицо омрачилось печалью, но причиной тому была не его грубость. Что бы ни связывало их в прошлом, в настоящую минуту Аттикус не склонен был вести светские беседы. Зачем она здесь, вот что хотелось бы знать.
— Мы продолжаем поиски твоей дочери.
Аттикус уткнулся взглядом в пол.
— Вы не найдете ее.
— Но почему?
— Она мертва.
— Оно забрало ее?
Аттикус подозрительно уставился на Андреа.
— Ты произнес эти слова в эфире: «Оно забрало ее». — Андреа сделала паузу. — Что ее забрало?
— Пожалуйста, пообещай, что это не обернется расследованием по делу об убийстве.
— Ни в коем случае, — твердо ответила она. — В полиции сообщили, что ты единолично спас свою дочь от насильников. Нагнал на них страха Божия.
Аттикус кивнул.
— Никто ни в чем тебя не подозревает. Особенно я.
— Потому что давно меня знаешь?
— Прошло почти двадцать лет… Нынешнего тебя я не знаю. — Андреа глубоко вздохнула и вновь посмотрела на океан. — Так что же ее забрало?
Аттикус, слегка покачивая головой, вновь мысленно прокручивал в ней образы, очевидно навеки запечатленные теперь в памяти.
— Не знаю.
— На той неделе недалеко от Беверли-Харбор видели большую белую акулу. Восемнадцать футов длиной. Может…
— Не может! Тут была не акула.
— Ну, тогда кит? Касатка? Кашалот? А может, ее схватила синяя акула, охотящаяся за крилем?
Лицо Аттикуса побагровело.
— Ты вообще-то в курсе, чем я занимаюсь? Перед приходом не потрудилась выяснить?
— Аттикус… Ты океанограф. Работаешь на частные компании, иногда — на военных. Служил в подразделении «морских котиков», имеешь много наград. Написал книгу «Океан в опасности». Замечательная, кстати сказать, книга. Я прекрасно знала, кто ты и чем занимаешься, когда нашла тебя лежащим в луже блевотины.
Аттикус некоторое время сидел молча. Снова и снова вспоминал он в мельчайших подробностях случившуюся трагедию.
— Это не акула. Это не кит. Я никогда не видел подобного животного. Да и никто не видел.
Андреа присела рядом, положила руку ему на плечо извечный жест: женщина утешает мужчину в горе.
— Я видела, — просто сказала она.
Аттикус медленно повернул голову. Брови поползли кверху.
— Вчера… мы спасали одну француженку…
Он кивнул. В новостях по телевизору промелькнул тридцатисекундный сюжет об этом. Мужа также обнаружили — он утонул, когда перевернулся катамаран.
— И мы там видели кое-что… Огромное. В буквальном смысле — огромное. Плыло прямо под нами. Француженка сделала несколько кадров.
— Где они? — Аттикус подался вперед.
— Их забрали бравые ребята из ВМС. Все — и камеру, и флэшку.
Плечи Аттикуса поникли.
— Но я их успела перекинуть на свою флэшку, — добавила Андреа, слегка усмехнувшись. Она покопалась в кармане и выудила небольшой USB-драйв. — Два снимка. Оба сделаны сверху. На одном просто тень под поверхностью воды, на другом — воронка, после того как оно нырнуло.
— Чертовски большая должна быть воронка, — заметил Аттикус.
— Таких огромных я еще не видала.
Дрогнувшим голосом он произнес:
— У меня была камера… И у Джионы. Когда оно… В общем, камера оставалась у нее. У нее фото, у меня — видео. Наверное, обронил, когда поднимался.
И он вполголоса чертыхнулся. Как же не сохранить было камеру? Ведь он все записывал; возможно, что и чудовище попало на пленку. Это могло бы помочь.
— Кстати, о подъеме на поверхность: у тебя легкая кессонка. Но не думаю, что ты вырубился из-за этого. По мнению врачей, причиной стал шок. Отсюда и рвота. У тебя закружилась голова, начало тошнить…
— Знаю я симптомы, — сказал Аттикус. — Нас этому учили.
— Прошло столько лет…
— «Котики» — это навсегда.
В первый раз за время их разговора Андреа с подозрением посмотрела на него. Знать бы ей, что уже в тот момент он начал разрабатывать план действий.
— Прошу тебя по-дружески: останься здесь на ночь. За дверью дежурит полицейский.
— Хм, а я только-то поверил, что меня не подозревают.
— Он тут не для того, чтобы ты не сбежал, — сказала Андреа и указала на окно. — Чтобы не впустить их.
Аттикус встал и выглянул на улицу: за оградой больницы толпились репортеры, там и сям приткнулись машины новостных программ, было даже несколько вертолетов, также с логотипами телеканалов.
— Твой сигнал бедствия услышали все. Благодаря утреннему происшествию ты уже попал на первые полосы газет. Кстати, лихо работают! Ну а когда стало известно, с кем стряслась беда, этим репортерам словно горчицей одно место намазали. Некоторые даже прибыли в больницу раньше нас и запечатлели, как тебя выносят из вертолета.
Аттикус вздохнул. Еще репортеров ему не хватало! Они же теперь будут следить за каждым его шагом, притом что никто не должен бы знать, что он намеревается сделать. Никто… особенно Андреа. Сама, быть может, не желая того, она может все испортить.